Она была создана для него — она чувствовала это всем своим существом, своим сердцем и своей душой. Он прижал ее крепче, поцеловал в губы, погладил обнаженную кожу.
Будучи невинной, она ничего не знала и не умела, но была уверена, что он знает все, и безоговорочно доверяла ему в том, что он будет с ней делать, как будет обращаться, как возьмет ее, как сделает своей. Она не могла бороться с силой, которая управляла ею, — да и не хотела с ней бороться — она была такой могущественной, такой сокрушающей. Она полностью подчинилась ей, подчинилась себе, ему и всему тому, что ее ожидало.
Его прикосновения были осторожными, его руки двигались по ее телу очень медленно, и каждое прикосновение разливалось теплом по ее телу. Страсть и желание руководили им, стремясь к конечной цели — обладанию ею.
Она видела это по заострившимся чертам его лица, которое она с восторгом ласкала, чувствовала по напряжению его тела, по напрягшимся мышцам и по силе рук, сжимавших ее. Чувствовала по твердости его плоти, упиравшейся ей в живот. Видела по сиянию его глаз.
Его взгляд скользнул по ее лицу, и он, наклонив голову, завладел ее ртом, лишая рассудка. Его руки сомкнулись на ее грудях, пальцы ласкали затвердевшие соски, но вот он отпустил их, отпустил губы и взял ее на руки.
Он донес ее до кровати и бережно опустил на шелковое покрывало. Снял куртку, сбросил ботинки. Она ожидала, что он совсем разденется, но он этого не сделал. Оставшись в тончайшей льняной рубашке и шелковых бриджах, он лег рядом с ней, почти накрыв ее своим телом, и снова завладел ее ртом. Он устроил ее поудобнее, и его опытные руки снова начали блуждать по ее телу, лишая воли к сопротивлению.
Но она и не думала сопротивляться, она вовсе не желала тратить на это силы и, хотя смутно сознавала его конечную цель, прекрасно знала, что ее тело отзывается на каждое его прикосновение, на каждую ласку. Его губы играли с ее губами, его длинные пальцы скользили по ее коже, заставляя ее дрожать и почти лишая сознания. Он гладил ее груди до тех пор, пока они не заболели, затем его руки скользнули вниз по талии и животу и замерли, когда добрались до треугольника мягких волос.
Он отпустил ее губы, прислушался к ее дыханию. Ее бедра напряглись, и он нежно помассировал их, и вот уже его губы вернулись к ее губам, а пальцы вновь скользнули по бедрам. Вверх-вниз, по внешней части, вверх — по чувствительной внутренней, пока она непроизвольно не раздвинула ноги, приглашая его потрогать ее там. Он этого не сделал, отвлекшись на мягкие завитки внизу ее живота и запустив в них пальцы, и тут она в каком-то безумии поцеловала его сама и раздвинула ноги еще шире. Прохладный воздух обдувал ее разгоряченную плоть, пока его рука не прикрыла ее. Ожидание, незнакомое, но желанное, сотрясало ее тело. Ее позвоночник напрягся. Она ждала, сгорая от нетерпения, от сладострастного предвкушения.