Неправда. Она старалась не смотреть на письма, которые оставила на туалетном столике.
— Я предупреждал тебя.
«Увидимся позже» — она помнила эти слова, помнила их тон. Это «позже» наступило, и он пришел. Но…
Себастьян молчал, изучая ее лицо, наблюдал… выжидал. Она сглотнула и показала на дверь.
— Я выходила погулять. — Ее голос дрожал, она пыталась улыбнуться, не желая показывать своего страха. — Твой дом такой огромный, и в нем так темно, что я даже заблудилась. — Ее сердце рвалось из груди. Ее взгляд упал на его губы: она вспомнила омелу. — Я не могла заснуть.
Его губы дрогнули, однако брови были нахмурены.
— Заснуть? — Его руки обхватили ее талию. — Должен признаться, что такая мысль не пришла мне в голову.
Ее голова сама собой откинулась назад, ее губы встретились с его губами, и она уже не могла остановиться, не пыталась остановить себя — и упала в его объятия.
В ней разгоралось желание, и ноги едва держали ее. Она ухватилась за него, словно он был ее единственным спасением.
Но это было не так, ее никто не может спасти и никто никогда не освободит от Фабиана — на этот раз счастливого конца не будет.
И все равно она не могла отстраниться, не могла отказать ему в том, чего он хотел.
Если бы она попыталась, он бы что-то заподозрил, но она даже не пыталась, и не из-за страха, что проговорится о коварном плане Фабиана. А из-за того, что не могла уйти из горячих объятий Себастьяна. Она встречала его требования, выставляла свои — их языки сплетались, ласкали друг друга, намекая на то, что грядет, на то, к чему они оба стремятся, чего оба желают. Не мысль об Ариэль согревала и поддерживала ее в тот момент, когда их губы разлучились и она почувствовала его пальцы на своем лице. Сейчас все ее мысли были только о Себастьяне.
Силу, которая овладела ею, которая сжигала ее мозг и управляла ее движениями, которая придавала ей смелости следовать его указаниям, стоять, слегка повернуться, в то время как он сначала спустил ее лиф, затем юбки и последней сорочку, нельзя было назвать желанием. Ни ее, ни его.
Здесь было что-то, совсем другое. Когда она стояла перед ним, обнаженная, и ее кожа светилась в лунном свете, какая-то неведомая сила заставила ее открыть глаза, и она встретила его взгляд, в котором горела страсть. Его взгляд, как пламя, охватил все ее тело. Его глаза удерживали ее взгляд, потом он по очереди поцеловал ее руки.
— Идем, малышка, будь моей.
Его голос — глубокий, охрипший, опасный — заставил ее содрогнуться. Он положил тяжелые руки ей на плечи и привлек к себе. Она задыхалась, ее грудь распирало, сердце стучало, как молоток, и она упала в, его объятия охотно и радостно.