— Значит, вы ходите на том же корабле?
— Да.
Она поднесла ко рту чашку и с наслаждением вдохнула жасминовый аромат. Интересно, помнит ли палуба их шаги? Или все следы давно смыла швабра усердных матросов?
— А ваш муж по-прежнему снимает передачи?
— Нет.
— Перешел на другую работу?
— Умер.
— Простите, — смешался Полторабатько, — примите мои соболезнования. Он был очень приятный человек. — Бедный капитан явно не знал, что сказать, и от смущения да сочувствия совсем оробел.
— А что привело вас в Москву? — резко сменила тему Васса. — Дела?
— Нет, я в отпуске. У меня сестра здесь живет, на этой улице. — И радостно доложился: — Ваша соседка!
— Дружите?
— Да, хотя в детстве ей здорово доставалось. А у вас есть брат, Василиса?
— Нет.
Он вкусно, с удовольствием произносил ее громоздкое имя, точно ребенок облизывал эскимо.
— А вы совсем не изменились, Василиса, — робко заметил храбрый моряк. — Даже лучше стали.
Она молча улыбнулась в ответ.
— Еще чаю?
— Да, спасибо.
Васса опять повторила нехитрый маневр: налила чай и ловко перекинула на гостевую тарелку троечку румяных лепестков.
— Ешьте.
— Очень вкусно! — признался гость, отправляя в рот пирожок.
За ним приятно было наблюдать: капитан ел с аппетитом, но без жадности. Он и жил, наверное, с аппетитом: вкусно ел, весело ходил по морям, с радостью влюблялся в женщин, с удовольствием молчал. Вот только рядом с хозяйкой бравый мореход явно тушевался. Ее это забавляло, но не волновало никак. Вассу притягивало в нем прошлое, его тянуло к настоящему. И они, будто два вектора, указывали разные направления.
— Алексей, простите, мне завтра рано вставать.
— Да-да, — спохватился засидевшийся гость, — это вы меня простите. Давно уже надо было уйти.
— Отдать швартовы, — уточнила знакомая с морем.
Капитан обрадовался привычному словосочетанию и рассмеялся:
— Спасибо вам за угощение, за теплый вечер и за терпение.
— Вас не трудно вытерпеть, — с улыбкой заметила терпеливая.
Закрывая дверь, она отметила, что робкий Полторабатько и не заикнулся о следующей встрече. Странно, но это задело. Совсем немного, чуть-чуть.
Следующий день скопировал предыдущий: так же чирикали птицы, бойко раскупалась выпечка, жарило летнее солнце. Утром прикупил пяток пирожков завлаб. Потоптался нерешительно, повздыхал, промямлил «спасибо» и поплелся в свою аббревиатуру. До чего же, оказывается, нерешителен ученый народ! Около пяти проплыла белокурая красотка — молодая, холеная, длинноногая. Тормознула у Анны Иванны, взяла семечек и двинула дальше. Повела в Вассину сторону точеным носиком — хорошо пахнет, но купить пирожок у уличной торговки не решилась. Хотя и поколебалась чуток.