Семья удалилась домой и вернулась, чтобы продолжить работу через неделю. Мать купила коробку булавок. Каждый вечер она усаживалась рядом с сыном, и мальчик, считая булавки, втыкал их в резиновую игрушку, а затем вытаскивал одну за другой и аккуратно складывал в коробочку. В течение этой недели он не тревожил свою рану и не пытался вонзать булавки в кого-либо другого.
Симптом после этого не повторялся. Терапевт приступила к работе с матерью, у которой оказалось немало собственных проблем. Она дала ей адреса медицинских и социальных агентств, где женщина могла бы получить финансовую и медицинскую помощь. Была разработана программа действий в отношении сына-пациента и его братьев, чтобы они больше не проводили долгие часы дома в полном одиночестве. Терапевт помог самой матери так организовать ее деятельность, чтобы она больше времени проводила с детьми и по крайней мере раз в неделю делала что-нибудь специально для них или вместе с ними. Были предприняты меры, и прямо после школы мальчик отправился в детский клуб, где он занимался спортом. Тем временем наступило лето, пора было приниматься за программу отдыха для всех братьев. Мать и сын продолжали упражняться с булавками в течение еще двух или трех недель, по прошествии которых терапевт закрыла эту проблему.
В самом начале терапии нарушения в поведении ребенка можно было считать метафорой материнского нездоровья. Сын повреждал булавками свое тело в области желудка, пока там не образовалась рана; мать наедалась до отвала, становясь все более грузной. Система взаимодействия ребенка и матери служила метафорой взаимодействия матери и врачей. Сын наносил себе раны; мать умоляла его не делать этого; сын, что бы там ни было, с упорством продолжал калечить себя; мать водила его по докторам, которые уговаривали его остановиться. Мать продолжала переедать, хотя знала, что должна остановиться. Ее самочувствие ухудшалось, мучила тошнота; она отправлялась к врачам, пытавшимися ее убедить не переедать.
Симптом ребенка был полезен матери тем, что заставлял ее фокусировать свое внимание на сыне, отвлекаясь от собственных физических и социальных трудностей. Она боролась с его саморазрушительным поведением больше, чем со своим, а кроме того, ей предоставлялась возможность общаться с врачами, которые старались изменить поведение мальчика.
Первый шаг в терапии был направлен на изменение смысла метафорических действий — так, чтобы действия при помощи иголки или булавки перестали символизировать нанесение ран, а стали означать лишь ошибочное поведение, продиктованное незнанием, куда же на самом деле требуется втыкать булавки или иголки.