— Погляди на живот, Клэнси! Видать, любитель хорошо поесть! А какой нос! — Клуни смотрел сверху, как Хедли усаживается на диван. — Помяни мое слово, этот человек — пьяница. Он способен выпить и чернила, если ничего другого не будет под рукой. Но что ему здесь нужно, Клэнси, как ты думаешь? Местные помещики сюда не приезжают и никогда не приезжали. Тихо, он что-то говорит!
— Я никогда не знал вас достаточно хорошо, — сказал сквайр, принимая у Джека бокал вина. — Времени не было, да, признаться, и желания. Что касается вашего отца, моя жена не велела даже приближаться к вашему поместью. До нас доходили слухи — не без этого, — мы знали, что у вас творится. Ни стыда, ни совести. А ведь в доме были дети. Моя Сара не позволяла мне даже ногой ступать на вашу землю. Сплошное пьянство и — простите меня, мисс, — разврат. До детей никому не было дела. А еще к вашему дому прибились актеры! Нет-нет, Сара не потерпела бы такого. Моя жена — добрая христианка.
Мери еле сдержалась. Добрая христианка? Как бы не так! Эта «добрая христианка» знала, что в доме двое детей, и ничего не сделала? Пальцем не пошевельнула, чтобы помочь.
— Я уверена, она молилась за наши души, сквайр, — наконец сказала Мери, когда смогла разомкнуть крепко стиснутые зубы.
— Вот это удар! Довольно ощутимый, — воскликнул Клэнси, аплодируя замечанию Мери.
А Клуни послал ей не менее полудюжины воздушных поцелуев.
— Что? Молилась за ваши души? О да, конечно. — Сквайр оттянул пальцем тугой, накрахмаленный воротник, у него покраснели не только щеки, но и подбородок. — Уверен, что так она и поступала. Она всегда молится, моя Сара. От этих бесконечных молитв и послеобеденных проповедей и запить недолго. — Сквайр Хедли откашлялся, явно смутившись. — Вы, Колтрейн, наверное, удивлены моим визитом?
— Признаться, удивлен. — Джек встал и, подойдя к камину, оперся одной рукой о каминную доску. Вторая была занята бокалом с вином.
Он был так красив, внешне так спокоен, хотя Мери была уверена, что на самом деле он в ярости. Вчера вечером она рассердилась, что он от нее отказался — в который раз! — но и была довольна, что он явно чувствовал себя неловко. Если сквайр Хедли сию минуту не скажет что-нибудь путного, она вскочит, чтобы остановить Джека, прежде чем он бросится на сквайра с кулаками.
Сквайр расстегнул две пуговицы на своем парчовом жилете. Этот человек оделся так, словно ему предстояло быть представленным ко двору, а выглядел при этом как кабан, втиснутый в колбасную кишку. Откуда-то из глубин жилета он достал сложенный вчетверо лист бумаги.