— Саймон, — едва слышно прошипел Син, — ты покойник.
Вытащив их ножен меч, Син прищурился и, распахнув дверь, увидел на кровати под одеялами два бугра, извивающихся как одно целое.
Син не мог припомнить, когда в последний раз что-либо приводило его в такую ярость. Непонятно почему, но мысль о том, что Саймон лишил Каледонию девственности, пробудила в нем жажду крови, крови Саймона — всей, до последней капли.
Едва сдерживая свой гнев, Син приблизился к кровати и приставил меч к пояснице большого бугра — оба бугра замерли.
— Не дай Бог, чтобы это было то, что я думаю. — С этими словами Син сорвал одеяло с кровати, и шок от открывшейся перед ним картины приковал его к полу.
Саймон, привязанный веревкой к кровати и куче подушек, лежал на боку, полностью одетый и в мокром сюртуке; его волосы были взъерошены, во рту торчал кляп из тряпки, глаза распухли, покраснели и горели настоящим бешенством.
Убрав меч в ножны, Син достал кинжал, чтобы освободить друга от кляпа.
— Это совсем не то, что ты думал, — сказал Саймон, — но это именно то, что ты думаешь сейчас.
— Что, черт возьми, произошло? — Син принялся разрезать веревки, которыми Саймон был привязан к кровати и подушкам.
— Она сказала мне, что у нее женские проблемы. — Лицо Саймона покраснело от гнева. — А потом, когда я зашел проверить, не следует ли послать за доктором, она плеснула мне в глаза какого-то колдовского варева.
— А почему ты мокрый?
— После того как они привязали меня, девушка постаралась, чтобы я захлебнулся.
— Мне следовало бы оставить тебя здесь. — Син рассмеялся бы, если бы не был занят решением проблемы, кого задушить первым — Каледонию или Саймона.
— Тогда, пожалуйста, так и сделай, если это спасет меня от этой дьяволицы.
— Есть какие-нибудь предположения, куда она направилась? — спросил Син, разрезая последнюю веревку.
— Абсолютно никаких.
— Давно она убежала?
— По крайней мере час назад.
Син выругался. За такое время она могла уже быть где-нибудь в Лондоне.1
Остановившись, Каледония осматривала лондонские улицы. Послеобеденная толпа, заполнявшая пространство между огромными зданиями, была еще довольно плотной, но никто не узнавал ни Калли, ни Джейми.
Крепко взяв брата за руку, Калли направилась на север, к гостинице, которую запомнила, когда останавливалась в ней по дороге в Лондон. Хозяин гостиницы держал лошадей для продажи, и, если Калли туда доберется, то на те деньги, которые ей удалось утаить от Генриха, она сможет купить себе и Джейми по лошади. Когда король взял ее в заложницы, он и представить себе не мог, что у нее в корсаже хранится небольшое состояние.