— Генрих, вы знаете мое мнение о женитьбе.
— Да, знаю. Но, честно говоря, я действительно хочу видеть тебя женатым. Я ценю твою службу, но меня всегда беспокоит, что у тебя в жизни нет ничего, чем бы ты дорожил. Я давал тебе земли, состояние, титулы, но ты с пренебрежением отказался от всего, словно это отрава. Все годы, что я тебя знаю, ты живешь так, словно готов к смерти и уже одной ногой стоишь в могиле.
— А вы полагаете, что жена вернет меня обратно через порог?
— Да.
— Тогда я напомню вам об этом, когда вы в следующий раз будете жаловаться на Элинор.
— Будь на твоем месте любой другой человек, он лишился бы жизни за такую дерзость. — Генрих едва не задохнулся от смеха.
— То же самое я могу сказать о вас.
Во всяком случае, это заявление весьма поубавило у Генриха веселости. Он умолк и стал прохаживаться перед Сином. По выражению его лица можно было догадаться, что он думает о чем-то очень давнем, и когда король заговорил, его голос был полон ностальгии.
— Я хорошо помню ту ночь, когда ты держал у моего горла кинжал. Ты помнишь, что сказал тогда?
— Да. Я предложил вам свою верность, если вы гарантируете мне мою свободу.
— Да, ты так сказал. И теперь мне нужна твоя верность. Филипп наступает мне на пятки и старается вырвать у меня из рук Нормандию и Аквитанию, мои сыновья болтают о собственных долях власти, а теперь этот шотландский клан нападает на англичан, которые охраняют мои северные границы. Я не могу допустить, чтобы меня атаковали со всех сторон. Свора голодных псов даже рассвирепевшего быка может свалить на землю. Я устал от всего этого. Мне нужен мир, пока меня не убили. Ты поможешь мне?
Син непроизвольно внутренне сжался, услышав слова, которых никогда не мог отрицать. Будь проклята за это его черная душа. У его совести еще существовал один не погибший кусочек, и Генрих это знал.
Син глухо заворчал. Безусловно, должны существовать способы избежать этого ужасного несчастья, и, безусловно, он… Син чуть не улыбнулся, когда ему в голову пришла идея. Она была замечательной и такой же хитрой, как он сам.
— Да, я женюсь на девушке, но только если вы сможете найти священника, который благословит брак.
Генрих побледнел, а Син злорадно ухмыльнулся. За последние девять лет его пять раз отлучали от церкви. Самое последнее отлучение содержало страшное церковное проклятие, обрекавшее его вечно жариться в аду рядом с сатаной. Даже священник, обращаясь к Сину, называл его «самым любимым творением сатаны». Генрих никогда не найдет священника, который посмеет разрешить Сину принять участие в таинстве.