— Никто не узнает, — мягко сказал он. — Это будет нашим маленьким секретом.
Она приняла сыр и стала ждать, когда он уйдет. Но спустя пару секунд она поняла, что он не собирается этого делать. Напротив. Он стоял и смотрел, как она намазывает сыр на круассаны, и сердце ее билось, словно птица в силке.
Можно же улыбнуться, уговаривала она себя. Можно даже пофлиртовать. Она уже взрослая девочка. Это не запрещалось. Но он был слишком близко, его глаза пылали голодом и страстью. Сила его мужского обаяния парализовала ее. Она не могла говорить, не могла даже толком вздохнуть. Легкие горели огнем. Просто какой-то безвольный пудинг.
— Простите, если в лифте заставил вас понервничать. — Его голос словно коснулся ее кожи нежной замшей. — Вы застали меня врасплох. Я забыл о манерах.
Она попыталась бочком-бочком отойти от него.
— Вы и сейчас не очень-то заботитесь о манерах, — заметила она. — И я все еще нервничаю.
— Правда? — Он протянул руки и преградил ей путь к бегству, оперевшись руками о стол и поймав таким образом ее в ловушку. — А я все еще не могу прийти в себя.
Он наклонился к ней. Она в панике сжалась в комочек, недоумевая, неужели он ее поцелует. Но он остановился в дюйме от ее головы и втянул ноздрями воздух.
— Вы чудесно пахнете, — пробормотал он.
Она отклонилась назад, насколько позволял стол. Ручки ящичков впились ей в поясницу.
— Я не пользуюсь парфюмом, — сказала она, осмелев. Он снова вздохнул полной грудью.
— Поэтому мне и понравилось. Парфюм только портит запах женщины. Ваши волосы, ваша кожа. Свежая, сладкая и теплая. Как цветок на солнце.
Нет, не может быть, чтобы это действительно происходило с ней. Иногда ее сны более походили на реальность, чем то существование, которое она влачила. И этот смелый мужчина был явно персонажем из ее лучших снов, с единорогами, кентаврами, демонами и драконами. Волшебные создания, не связанные законами морали и рассудка. Неудержимые и смертельно опасные.
Она моргнула. Он все еще был здесь. От него по-прежнему исходил жар. В ее поясницу по-прежнему впивались ручки ящичков. Он был настоящим и таким обжигающим, что не грех было и растаять. Придется как-то общаться с ним.
— Так… так нельзя, — сказала она слабым голосом. — Я ведь вас даже не знаю. Прошу вас, дайте мне отдышаться.
Он отодвинулся с явным сожалением.
— Извините, — произнес он без тени смущения. — Я просто сгорал от любопытства.
— Любопытства?
— Мне нужно было знать, как вы пахнете, — объяснил он таким тоном, словно это было очевидно.
Рейн уставилась на него, чувствуя, как набухшие соски трутся о материю лифчика. Ее прошиб пот, а губы онемели. Ноги подкашивались. Его взгляд разбудил в ней что-то неизведанное доселе: неопытность, уязвимость, еще что-то, чему она не могла подобрать названия.