— Расслабься. — Он вытащил ее блузку из юбки и залез рукой под ткань. Он зарычал от удовольствия, когда его пальцы нашли голую кожу. — В чем проблема? Ты же сама сказала, что мы любовники, верно?
Она схватила его руку и вытащила ее из-под блузки.
— Секс — еще не все в отношениях, ты, блудливый кобель!
— Гав-гав. А что же еще?
— Есть еще масса вещей, которые любовники делают вместе. Они берут напрокат видеокассеты, они катаются на пруду на катамаранах, ходят в пиццерию по пятницам, играют в «скраббл»[11]. Они… они разговаривают, в конце концов.
— Разговаривают? — Он нахмурился, не понимая, что от него хотят. — Но мы же и так все время разговариваем, Рейн. У меня никогда не было такого болтливого секса.
— Вот об этом я и говорю! Две минуты вместе, и я на спине. И такая ерунда каждый раз!
На его лице промелькнула тень понимания.
— Это ты мне так пытаешься намекнуть, что хочешь быть сверху?
Это был уже перебор. Она вымоталась как черт, она все еще была под завязку напичкана адреналином, и терпеть гнусную самодовольную улыбку на лице этого кретина она просто не могла. Не в силах совладать с эмоциями, она залепила ему звонкую пощечину.
Они уставились друг на друга в изумлении. Рейн посмотрела на свою ладонь, как будто она ей не принадлежала. Сет схватил ее за руки и пригвоздил их к полу над ее головой. Глаза его пылали едва сдерживаемым гневом.
— О Боже, — прошептала она. — Я не хотела.
— На первый раз тебе это сойдет с рук, — сказал он зло, наваливаясь на нее всем телом. — Но никогда больше не смей бить меня по лицу. Ясно?
Она облизала пересохшие губы.
— Сет, я только…
— Тебе все ясно?
Она кивнула. Время шло. Они лежали, словно замороженные, не в силах пошевелиться. Как будто ждали, что сейчас взорвется бомба.
Рейн первой вышла из ступора.
— Ты снова играешь в свои игры. Не дави на меня. Не делай этого.
— Никаких игр. Это ты на меня давишь. Ты проверяешь меня, а я просто определяю правила.
— Твои правила, — сказала она.
— Вот именно. — Лицо его было непроницаемо. — Мои правила.
— Так нечестно.
— Что нечестно? Ты хотела, чтобы мы жили по нормам цивилизованного общества, так? А люди из цивилизованного общества не бьют друг друга по лицу. Или эти нормы применимы только ко мне, но не к тебе?
Ты только что вломился в мой дом, — прошипела она. — Не смей искажать мои слова, как тебе вздумается. И это не я давлю. Это ты на меня давишь. Ты никогда не можешь остановиться, когда нужно. Слезь с меня немедленно! Я дышать не могу.
Он привстал.
— Но тебя ведь заводит, когда я давлю на тебя, — заметил он. — Я чувствую, что тебе нравится, и я следую за своими инстинктами. Так я и заставляю тебя кончать.