– И я знаю, кто такой Калли. Иначе не согласилась бы оставить с ним Дэнни. Каллиорозо стали для тебя чем-то вроде семьи.
– Где ты раздобыла эти сведения?
– Детективы, расследовавшие убийство твоего брата, собрали на тебя досье.
– Да, Эллиот мне говорил. Как ты его достала?
– На следующий день после моего возвращения с Сен-Мартена Грей пригласил меня в свой офис «поболтать». У него было собрано толстенное досье, включая наши снимки с Сен-Мартена. Он и сказал, что ты главный подозреваемый в том деле.
– И какого дьявола он ожидал узнать от тебя?
– Он спрашивал, как долго мы знакомы и что ты рассказывал мне о своем брате.
Кейт помедлила, неожиданно отвлекшись хмурой гримасой на красивом лице Митчела, потому что в этот момент он удивительно походил на расстроенного Дэнни, разве что выглядел при этом куда более грозным.
– Так или иначе, через четыре месяца после того дня я оказалась в ужасном положении. Беременна ребенком, чей отец был для меня полнейшей тайной. Я вспомнила то досье, отправилась в офис Грея Эллиота и попросила разрешения просмотреть документы. С точки зрения этики он не мог позволить мне сделать это. Но поскольку к тому времени убийство твоего брата уже было раскрыто, вряд ли это досье могло ему пригодиться.
– Он не имел права никому его показывать.
– Радуйся, что он все-таки сделал это, – посоветовала Кейт. – До того дня мне в голову не приходило, что я смогу полюбить своего ребенка. Но, прочтя все, что содержалось в досье, я поняла тебя. Поняла, почему тебе потребовалось сквитаться с Бартлеттами, и почему ты ухватился бы за любой шанс это сделать... даже соблазнив меня.
Шок и растерянность вытеснили в Митчеле все остальные эмоции. Внешне спокойный, но напряженный, как струна, он изучал ее, оценивая выражение лица, жесты, рассуждения, в поисках фальши. Но она продолжала говорить, и он не смог услышать ни одной лживой нотки, и это причиняло такую боль, что он почти желал, чтобы она оказалась лгуньей, и одновременно страстно мечтал, чтобы каждое слово оказалось правдой.
– Нужно отдать тебе справедливость, – говорила она, не ведая о том хаосе, который творится в душе Митчела, – ты был очень откровенен в ту первую ночь на вилле в Ангилье. Дал ясно понять, что не желаешь делить со мной что-либо, кроме постели... и утаивал даже самую незначительную информацию вроде имени твоего брата и количества языков, которые знаешь. На Сен-Мартене ты прямо заявил, что не желаешь сложностей и даже если я готова переспать с тобой, продолжения не последует. Я мечтала о волшебстве между нами, иначе не согласилась бы. А когда ты понял, что я не шучу, мгновенно изменил тактику и убедил меня, что это волшебство существует. А потом ты уложил меня в постель и сделал все, чтобы я поверила тебе. Я твердо знала, что влюбилась, и ты, похоже, это понял. Но, так или иначе, позволил мне уехать в Ангилью на встречу с Эваном, прекрасно зная, что должно произойти и что скажет мне Эван. Кстати, это было омерзительно и подло.