– Простите великодушно! Но почему вы называете Николая Андреевича старым пердуном?! По-моему, для своих лет он очень прилично выглядит!
– Прилично?! – женщина на том конце провода захлебнулась от негодования. – Высохших, облезлых старперов вообще нельзя показывать нормальным людям! Вы что, ослепли! Не видите, как у него вставная челюсть вываливается?!
Только поздним вечером следующего дня телефон начал чуть остывать. Бойко спустилась в аптечный киоск за валидолом для себя и валерьянкой для Миши, но, когда вернулась, он уже спал, уткнувшись лицом в колени Ларисы.
– Значит, если бы на месте этого дядечки, – гладя Мишу по волосам, спрашивала ее Лариса, – был молодой красавец и он заявил бы в студии, что слит и видит себя с опытной дамой лет пятидесяти пяти, все эти зрительницы завалили бы нас благодарственными письмами и телеграммами?
До Нового года остается всего две недели. Город охвачен подготовительно-покупательной лихорадкой. Выбираются подарки, составляются списки гостей, заготавливаются продукты, шьются костюмы зайчиков и снежинок, покупаются билеты на новогодние елки… Только редакторам «Большой стирки» не до этого – они готовят новогоднюю программу. Такую, чтобы поразила миллионы телезрителей, заставив их остаться на нашем канале 31 декабря. В последние часы уходящего года, когда миллионы домохозяек будут нарезать салаты, редакторы должны сделать все для того, чтобы никому не захотелось взять в руки пульт дистанционного управления.
Эксклюзивный спецпроект – так и никак иначе называется запланированный на эти часы бенефис Людмилы Марковны Гурченко.
– Миша! Я на вас надеюсь! Чтобы никаких разносолов – берегите программные деньги! – Генриетта бросает подозрительный взгляд на неохватные формы Пятницкой и вдруг спрашивает:
– Лена! Что у нас со звонками в Харьков?! Бывшим соседям Гурченко дозвонились? – В ее голосе звучат нотки, которые девушки с Метео-ТВ обозначили бы как «заморозки на полях Черноземья».
Пятницкая не уловила изменений в настроении начальницы. Да и, по правде сказать, она не страшилась ни диезов, ни бемолей в голосе продюсера. В этой жизни Пятницкая боялась только двух вещей – акул (этим она была схожа с Владимиром Познером) и болезни дочери.
– Я думала это сделать после ужина с Людмилой Марковной…
– Нет! Займитесь сейчас соседями, а в «Пушкин» с Мишей пойдет… – Она окинула взглядом кабинет, в котором, кроме Миши и Лены, никого не было.
– …твою мать!!! – вдруг раздался громкий голос Бойко. – Какая сука тут веник оставила? Я новые колготки затянула!
Влетев в редакторскую, Наташа собиралась продолжить ругаться, но, увидев вытянувшееся лицо Генриетты, тут же превратилась в ангела: