Но, планируя, она не учла одного, и, может быть, самого главного: невозможность Петра изменить своему хозяйству.
«Ясно, — сказал бы Александр, если бы она честно призналась ему во всем, что здесь произошло. — У твоего кавалера был серьезный выбор: ты или кролики. Он выбрал кроликов».
В глубине Ксения понимала, что все не так просто и хозяйство Петра — не только кролики, корова, куры и огород. Он, наверное, мог бы все это бросить, потому что ценности, которые ожидали его в городе, были, во всяком случае, не меньшими. Но Людка, бабушка Катерина и вся остальная родня?
Она понимала, что Петр имеет право выбора, но почему-то все равно было обидно.
— Ты руки-то не опускай, — внезапно, строго насупясь, сказала бабушка Катерина. — Чего он тебя вызвал, а сам… не кует, не мелет?
— А что я могу сделать? — Ксении вдруг невыносимо захотелось пожаловаться.
— Скажи ему: так и так, — предложила старуха. — Я ехала, я на дорогу тратилась…
— Перестаньте, — попросила Ксения.
— А чего? — не поняла бабушка. — Стыдно? А ему не стыдно?
— Не знаю, — вздохнула Ксения, думая: а почему, собственно, Петру должно быть стыдно? Разве он был обязан прийти от нее в неописуемый восторг, немедленно предложить свою крепкую руку и, бросив в Осокорках все и всех, с радостью в сердце и улыбкой на губах переехать к ней?
— Ну ты сама виновата, — определила бабушка Катерина, собирая шелуху в передник. — Ходишь, куксишься… Как будто от этого толк бывает.
— А что я должна была сделать? — не выдержала Ксения. — Вешаться ему на шею?
— А то! — одобрительно сказала бабушка и протопала к двери. Она высыпала в помойное ведро стручки и вернулась. — Они ж дураки — мужики.
Она взяла в углу мешок, набитый куриными перьями, расстелила на широкой лавке старое покрывало и осторожно высыпала на него содержимое мешка. Перья — белые, черные, коричневые — осели на лавке воздушной горкой. Бабушка Катерина села рядом и, поставив на колени глубокую миску, стала драть пух. Она не умела разговаривать, когда руки ее не заняты. Ксении ничего не оставалось делать, как предложить свою помощь. Старуха удовлетворенно кивнула и подвинулась.
— Я бы не сказала, что ваш Петр глупый, — продолжила Ксения. — Он все сделал правильно.
— Ничего он не сделал, — сокрушалась старуха.
— Значит, ему это не нужно.
— Еще как нужно! — не согласилась бабушка Катерина. — Токо он скромный. От скажи, он тебя вчера даже ж спать не позвал?
— Не позвал… — Ксения запнулась, вдруг осознав, что за целых два дня, находясь рядом с кандидатом в мужья, об интимной стороне отношений она даже ни разу не вспомнила. Она попыталась представить себя в постели с Петром, но ничего не получилось. Он не привлекал ее как мужчина! Это ее неожиданно успокоило и даже развеселило. Это не Петр остался к ней равнодушен, это она сама не хотела его! Получив такое откровение, Ксения немедленно принялась про себя облекать его в слова, чтобы при встрече с Александром рассказ выглядел как можно ярче. Это принесло еще один плюс: она вспомнила, что не писала два дня, и ее руки, сердце и мозг «зачесались», требуя, чтобы она немедленно задействовала их. Значит, уезжать будет не только легко, но и приятно. Ксения вздохнула, но бабушка Катерина восприняла этот вздох как знак того, что несостоявшаяся невестка жалеет о том, что не получилось.