— Да! — Она оттолкнула его руку. — Как еще это назвать?
— Мне казалось, что я просто-напросто поцеловал тебя.
— Это и называется застать врасплох. — Лаура вдохнула полную грудь холодного воздуха. — Джентльмен никогда не позволит себе поцеловать леди с таким… с таким пылом.
Он засмеялся, и в его глазах зажегся озорной огонек.
— Пожалуйста, покажи мне, как джентльмен должен целовать леди.
— Он не станет ее целовать!
— Никогда?
— Только если они помолвлены. — Лаура откинула с глаз сломанное страусовое перо. — И то только в щеку.
Коннор нахмурился.
— Ты уверена?
— Конечно, уверена.
Уголки его губ поднялись вверх.
— Даже если леди захочет, чтобы ее поцеловали?
Лаура со свистом выпустила воздух между зубами.
— Если ты на мгновение подумал, что я жду от тебя поцелуя, то ты очень сильно ошибался!
— Может быть, кто-то другой только что обнимал меня руками за шею?
Лаура повернулась и зашагала к дому. Она не позволит этому человеку унижать себя и дальше!
— Подожди! — Коннор схватил ее за руку и заставил остановиться.
Лаура застыла под его прикосновением.
— Будь любезен, убери руку!
— Ты злишься на меня? — спросил он, не отпуская ее. — Или злишься на себя, потому что тебе нравилось целовать меня?
— Мне не нравилось целовать тебя!
— А я думаю, что нравилось, — он схватил ее за плечи и не выпускал, когда она попыталась вырваться. — Я думаю, что впервые в жизни ты не справилась со своими чувствами, и это испугало тебя до полусмерти.
Она закрыла глаза.
— Может быть, хватит?
— Лаура, разве ты не понимаешь? Ты не можешь запирать свои чувства внутри себя.
— Женщина высокого происхождения не станет выставлять свои чувства напоказ, как прачка.
— В вашем веке женщина высокого происхождения должна хоронить все свои чувства в мрачной могиле в глубине себя — так что ли?
Она смотрела на него, пытаясь сохранить достоинство и не замечать сломанного пера, лезущего в глаза.
— Человек высокого происхождения, разумеется, не станет выставлять все свои чувства напоказ.
— И, видно, ему не подобает злиться?
— Конечно, злоба— это низменное чувство.
— А смеяться от души тоже неприлично? «Твой смех никогда не должен становиться вульгарным, — звенели в ее ушах слова матери. — Он всегда должен быть сдержанным».
— И уж наверняка чудовищное неприличие — чувствовать что-либо, отдаленно напоминающее желание.
Лаура вздернула подбородок, и черное перо запрыгало перед ее глазами.
— Ты становишься очень вульгарным.
— Неужели? — Коннор еще крепче схватил ее и привлек к себе. — И это тоже вульгарно? — спросил он, перед тем, как прижаться к ней губами.