– Осторожно, Васька, – сказал ему Семен, догоняя. Из-под его подметок летел песок. Клёши надувались ветром. – Никакого самовольства… Миром дело да ладом решать будем, слышишь?
Отец отмахнулся, как от комара, и что-то буркнул в ответ успокоительное.
Я засунул руку в карман. Первым мне попался божок. Я пощупал его сколотый нос, опустил на самое дно и взамен крепко стиснул картонную гильзу ракеты.
– Ага-а-а! – зарычал вдруг отец и бросился к большому кусту черемухи.
Я припустил за ним и втиснулся между отцом и Семеном.
Под кустом, в зеленой прохладе, спали беглецы. Сумико уткнулась в кимоно на груди своего отца. По лицу Ивао полз муравей. Ивао смел его сонной рукой и перевернулся. Кимура потрогал его, словно боялся во сне потерять племянника.
– Хорошо спят, – сказал Семен, – жалко будить.
Отец присел на корточки рядом с Кимурой и толкнул его в плечо. Кимура что-то буркнул и опять засвистел носом. Отец потормошил его сильнее. Кимура расклеил закисший глаз и в ту же секунду прикрылся ладонью, точно защищаясь от штыка.
– Ано-нэ, вставай! – сказал Семен. – Пойдем назад.
– Зачем пойдем? – спросил Кимура хриплым голосом.
– Твоя расскажешь, как сжег дом. – Отец гвоздил его своими зрачками.
– Я не жег никакой дом, капитан, – ответил Кимура, садясь.
– Может, он сам загорелся? – хмыкнув, спросил отец.
Кимура сгорбился. Рябинки на его лице темнели, как дробины.
– Ну, хватит, Василий. – Семен поставил ногу между отцом и Кимурой. – Ты не прокурор.
– Смотри, защитник нашелся, – взорвался голос отца. – Может, любить их и жаловать. – Отец выпрямился и зашагал назад, к морю.
Ивао, Сумико и Ге проснулись. Сумико заплакала. Оттопырившийся пучок волос на ее затылке вздрагивал. Ге пытался пригладить этот пучок.
– Конец миру, конец, конец, – бормотал он.
Ивао глядел на меня дерзкими глазами, увеличенными стеклами очков. Его родимое пятно над правой бровью алело, как рана. Наши взгляды сцепились, и мы забыли обо всем. Только глаза друг друга видели мы. Они у него блестели, как мокрая черная галька. И у меня, наверно, горели глаза, потому что я вспомнил пожар. И я пошел вперед на Ивао, крепко сжав челюсти и кулаки. Нудная дрожь ослабляла мускулы. Раньше даже в драках я этого никогда не ощущал. Значит, расшатались нервы, как у фронтовиков.
Я старался не отвести взгляда. Но крепкая рука Семена вцепилась в воротник моей рубашки. Он дернул меня, и я оказался на прежнем месте.
– Надо идти, – прервал причитания Ге Семен. – Смотрите, какое небо…
Глаза Кимуры сильно расширились. Двукрылые морщины потянулись от переносицы. Кимура увидел тучу. Губы его на миг стрелами вошли в щеки. Но тут же Кимура вновь ссутулился и зашагал по траве, примятой ветром.