Мне запомнилась усмешка Кимуры. Но чему он радовался?! Тому, что гроза накроет нас? Хороша радость…
Катер дергался, как конь, почуявший волка.
Ивао и Сумико засуетились возле Ге в кубрике. А Рыбин бросился в рубку.
Через минуту катер врезался в волны.
Юрик крутился под ногами. Ему надо было непременно пробиться к японцам. Я еле выволок его из кубрика.
– Куда лезешь? – сказал я ему сквозь зубы. – Тебя только там не хватало.
– Дядя что – заболел? – спросил Юрик.
– Да, заболел, – ответил я и повел брата на мостик.
Юрик повысил голос:
– Почему ты меня не пускаешь к Сумико?
– У нас с нею все кончено. Понял? – сказал я.
– А мне она споет японскую песню, – возразил Юрик.
– Не споет, – сказал я. – Видишь – гроза идет…
– А «Оранжад»? – забеспокоился Юрик.
Я затащил его в рубку, к Рыбину.
– Он в надежной бухте стоит, – ответил я.
– А почему мы не спрячемся там?
– Отстань от меня, иначе получишь по шее, понял?
– Понял. – Он отвернулся от меня, уткнул подбородок в грудь.
– Обижает тебя брат, – посочувствовал Рыбин, не отрывая взгляда от кипучего моря, и забормотал себе под нос: – Зачем бежал человек? Если невиновный, зачем бежишь? – Он поцокал языком. – Значит, есть вина…
Юрик ухватился за нижние рожки штурвала.
Над морем со всех сторон нависла мгла. Сбоку низкая туча перегоняла наш катер. Размочаленный ее хвост волочился по волнам. Он зацепил нас. По крыше словно защелкала дробь, выпущенная из охотничьего ружья.
Я подумал, что отец и Семен придут сейчас в рубку. Однако они оставались на своих местах: отец на носу, Семен на корме. Они покуривали цигарки. Семен разглядывал шлюпку за кормой. Веревка разрезала два водяных бугра, что вставали между кормой и шлюпкой. Бугры становились все мощнее.
– Брат поколачивает тебя? – спросил Рыбин Юрика, скаля зубы с розовой пилою десен.
И тут почти вспомнил я, где встречал Рыбина раньше, но закружилась голова.
– Его зато мутит от качки, – ответил Юрик. – Смотрите, он уж зеленый… А я буду капитаном.
– Лучше всего – на реке капитаном, – сказал Рыбин.
– А я на море буду капитаном, – упорствовал брат.
Вот заяц! Давно ли валялся в своей корзине? А в самом деле, море на него хорошо действует. Поддразнить брата, что ли? Но мне уже не хотелось и разговаривать. Меня начало мутить от горячего запаха солярки, который поднимался из машинного отделения. Я вышел из рубки и повис на тонком поручне мостика.
Подо мной из приотворенной дверки кубрика высунулась загорелая рука Сумико. Она протянула носовой платок под дождь.
– Мы утонем, – раздался хриплый голос Кимуры. – Тайфун перевернет катер. Мы утонем, но и русские захлебнутся в нашем море…