– Вы решили активно включиться в нашу работу? – полюбопытствовал Дарвин, открывая перед ней дверь ткацкой комнаты.
Чина, прошествовав перед ним под шуршание кремовых юбок, сказала со смехом:
– Да, несомненно. Но не смейте читать мне лекции или отговаривать меня! И знайте, я ничего не забыла из того, чему учил меня отец.
– О, я даже и мечтать не смел о том, чтобы работать вместе с вами, мисс Чина! Ваш брат и я будем вам очень признательны, если вы станете проводить хотя бы часть своего времени с нами!
– А вы уверены, что для меня найдется подходящая работа?
– О, подходящей работы сколько угодно! Взять хотя бы организацию труда тех же китайских рабочих. Особенно большую пользу вы могли бы принести нам, занимаясь ткачихами, которые, как вы помните, – тут его голос снова понизился до конспиративного шепота, – требуют постоянного надзора. А еще ведь имеются и мотальщицы, хотя, возможно, для вас будет лучше держаться от них подальше: слишком уж дурной запах в их цехе и к тому же ужасно грязно, поскольку там отматывают и распутывают коконы. В общем, как мне кажется, вам не очень-то захочется заглядывать туда.
Он посмотрел на нее выжидательно, однако Чина ничего не ответила, ибо не слушала его: все внимание ее было обращено на оставшуюся ранее не замеченной ею одну корзину, стоявшую на земляном полу возле самой двери. Оттуда доносилось странное лепетание, явственно различимое даже несмотря на шум и трескотню ткацких станков.
– Боже мой, да это же ребенок! – воскликнула она, заглянув внутрь. В корзине лежала маленькая китаяночка, завернутая в пеленки из сырого шелка, прекрасная, как фарфоровая куколка, и глядела на нее любопытными зелеными глазами.
– Мисс Чина, не дотрагивайтесь до нее!
Ужас в голосе Дарвина Стэпкайна заставил Чину резко обернуться в тревоге, и ее рука, которой она собиралась было приласкать девочку, застыла в воздухе.
– Почему?
Лицо Дарвина нервно искривилось.
– Она... она... О... черт, боюсь, что я не имею права вам все рассказать.
– Почему? Она что, больна?
– Нет, не больна.
Нетерпеливо вглядываясь в покрасневшее лицо Дарвина, Чина рассчитывала, что он все же объяснит ей, в чем дело. Когда же ей стало совершенно ясно, что это не входит в его намерения, она с решительным видом обратилась к сидевшей возле ближайшего ткацкого станка женщине.
– С твоей дочерью все в порядке? – спросила она по-китайски, но получила в ответ только отсутствующий взгляд и отрицательное качание головой.
– Давайте забудем, что я говорил вам что-либо об этом ребенке, – предложил смущенно Дарвин. – Поверьте мне, он вполне здоров.