– Боюсь, что у меня нет другого выхода, – ответил Этан, но Нэппи, исполненный негодования, уже покинул его.
– Хафиз, – обратился Этан через минуту к проходившему мимо персиянину, – принеси, пожалуйста, мою подзорную трубу.
Неожиданно для самого себя он почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он поднес трубу к глазам и увидел маленький ялик, отделившийся от китайского судна. Гребцы дружно работали, и шлюпка быстро приближалась к уорриковской пристани. Настроив трубу на лодочку, Этан стал внимательно разглядывать высокого, тощего человека, который в застывшей позе сидел на корме. Солнце отсвечивало на смазанной маслом косичке, на рукаве красовался вышитый розовый дракон, который ясно указывал на принадлежность сего господина к дому Ванг Тоха. Поскольку же к груди он прижимал обеими руками толстенную книгу, Этдн предположил, что это, должно быть, один из счетоводов мандарина.
Труба позволила ему разглядеть совершенно бесстрастные лица трех других людей, также китайцев, сидевших в лодке, однако их покрытые богатой вышивкой платья выдавали в них негоциантов, действовавших самостоятельно, независимо от Ванг Тоха. Беспокойство, клокотавшее в душе Этана, перешло теперь в горькое разочарование.
– Человека императорского там нет, – послышался мягкий голос Раджида Али.
И хотя эта фраза, произнесенная по-арабски, прозвучала утвердительно, Этан тем не менее ответил:
– Да, его там нет. – И убрал трубу. – Я не удивлюсь, если он стал таким толстым, что не в силах покинуть Кантон. Наверное, он послал своего прихлебателя, чтобы тот оплатил шелк.
– Человек императора всегда любил наряды.
Этан так и прыснул от смеха, представив себе толстого Ванг Тоха, задрапированного в шелка. Ванг Тох Чен Арн, этот могущественный мандарин, запускал свои жирные пальцы практически в любую прибыльную сделку между материковым Китаем и «варварским Западом». Все, за что бы он ни брался, неизменно приносило ему барыши, и не было ни одного тайного общества, в котором не действовали бы активно его шпионы. И хотя он находился под подозрением и у китайцев, и у европейцев, его власть и богатство были таковы, что ни те, ни другие не могли шагу ступить без его одобрения.
– Я уверен, что они уже приметили наш флаг, точно так же, как мы – их, – добавил Раджид, кивнув в сторону развевавшегося на мачте «Звезды Коулуна» вымпела, где на черном поле был нарисован малиновый цветок лотоса. Только самый непосвященный мог сомневаться в том, что эти цвета указывают на кровопролитие и месть, которые и вправду были не чужды команде шедшего под таким стягом корабля. – Ванг Тох наверняка удивится, какое такое дело привело вас к Уоррикам.