В ней мало что сохранилось от массивной, но удобной мебели, верно служившей ему на протяжении многих лет. Зато появились претенциозные кушетки, лакированные ширмы и прочие столь ценимые Ванг Тохом предметы роскоши. Мандарин – Этан хорошо это знал – не любил бывать в море, но поскольку ему приходилось все же покидать Кантон, он постарался и на судне окружить себя по возможности тем же комфортом, что и на суше. Единственное, что смогло вынудить его в данном случае отправиться в столь длинный вояж, – это неуемное стремление вернуть свой шелк, закупленный на Бадаяне и погруженный на португальскую шхуну «Мальхао».
Ванг Тох, еще более постаревший, поседевший и грузный, чем Этан помнил его, сидел на возвышении, покрытом тем же шелком изумрудного и алого цветов, который обтягивали его внушительные формы, и ковырял в зубах палочкой из слоновой кости. Всклокоченная борода чуть ли не вся побелела, в смазанной маслом косичке проглядывало множество седых прядей. Глаза – злые и коварные, как всегда, – были наполовину скрыты складками жира.
Решив, что уже достаточно видел, Этан задвинул на место панель и вытащил из кармана нож, прихваченный им у одного из поверженных охранников.
Вид Ванг Тоха, восседавшего с величественным видом в бывшей его каюте, настолько воспламенил гнев Этана, что он немедленно отринул все нахлынувшие было на него сомнения относительно того, убивать ли ему это чудовище или нет. К сожалению, у него не было времени продумать в деталях план дальнейших действий, ибо медлить более он не мог.
Справиться с охранниками у двери каюты не составляло особого труда. Поскольку коридор был слабо освещен, Этан сумел незаметно подкрасться сзади к одному из стражей. Когда же второй китаец повернул голову на шум борьбы, капитан моментально схватил его за горло и отправил в мир иной вслед за первым.
Не думая о собственной безопасности, Этан вихрем ворвался в каюту. Отбросив в сторону испуганного слугу и перевернув низкий лакированный столик, на котором был сервирован чай, он оглушил набросившегося на него охранника в зеленом шелковом одеянии и, вскочив затем на возвышение, схватил растерявшегося мандарина за горло.
– Неужели ты так был уверен в своей победе, что отослал своих стрелков обратно на лорчу? – спросил он, тяжело дыша и приставив лезвие ножа к вздымавшемуся где-то между многочисленными подбородками горлу мандарина.
– Возможно, – ответил мандарин после некоторого молчания. Его недруги-китайцы насмехались, относились к нему с презрением из-за того, что он изучил варварскую речь.