Делая вид, будто ей нет никакого дела до стоявших перед ней охранников, она обратила на Этана гордый взгляд своих глаз.
– Я думаю только о Брэндоне и Филиппе, Этан. Вполне возможно, что отец и впрямь оставил плантацию мне, но я совершенно уверена в том, что сделал он это лишь для того, чтобы я могла как-то присматривать за ней, пока Брэндон не достигнет совершеннолетия. А это значит, что я не представляю для Ванг Тоха особой ценности, хотя он пока и отказывается в это поверить. Между тем ему следовало бы знать, что плантацией «Царево колесо» управляли всегда исключительно мужчины из рода Уорриков.
– Все правильно, Чина. Нет необходимости продолжать. Мне и так уже ясно, – сказал Этан.
Чина заломила внезапно свои тонкие руки, выдав тем самым страх, который старалась так скрыть от него.
– Ты ведь поможешь им, Этан, не правда ли? Невзирая ни на что? – едва слышно прошептала она, и он, видя ее состояние, ощутил одновременно и ярость, и боль от сознания своего бессилия. Прекрасно понимая, что она просит его не тревожиться более о ней и думать только о Брэндоне и Филиппе, он вспыхнул от гнева. Черт ее побери, неужто до нее не доходит, что он не может разговаривать с ней на подобную тему, не рискуя окончательно обречь ее на ту участь, которую уготовил ей в своих планах Ванг Тох!
Этан молча покачал головой. Она бросила на него недоуменный взгляд, в котором сквозили душевная мука и ужас.
– Прошу тебя, Этан! Меня просто сводит с ума мысль о том, что с ними что-то может случиться!
– Клянусь именем Господа Бога, Чина, я сделаю для них все, что смогу, – заверил он девушку.
Этан увидел, как с ее лица спало напряженное выражение, и она по-прежнему стала выглядеть удивительно юной и несказанно прелестной. Он позволит ей поверить в то, во что хочется ей верить, так как главное, казалось ему, – это не дать ей упасть духом.
На этом вроде бы и можно было закончить разговор: они и так прекрасно поняли друг друга. Но когда Ванг Тох приказал охранникам увести девушку прочь, она, задержавшись на мгновение, произнесла ясным голосом:
– О, Этан, я совсем забыла. Раджид просил передать тебе, что огонь, начавшийся на носу во время нападения на судно, не смог нанести никакого вреда, так как был быстро потушен. Он полагает, что «Орион» сможет отплыть уже на рассвете.
Этан с вызовом посмотрел на Ванг Тоха.
– При условии, что ты позволишь уйти кораблю.
– Это возможно, – милостиво согласился мандарин, однако взгляд его глаз, холодных и непроницаемых, указывал на то, что мысли его витают где-то далеко.
Но где? Капитан по пути в другую каюту, куда вела его новая группа охранников, размышлял с надеждой о том, что мандарин обдумывал с сосредоточенным видом обращенную к нему, Этану, просьбу Чины перестать беспокоиться за нее и позаботиться о ее брате и сестре. Дай же Бог, молвил в душе Этан, чтобы коварный китаец не заметил, что кажущееся совершенно невинным сообщение, касавшееся Раджида Али, содержало в действительности информацию первостепенной важности. Под огнем на носу подразумевался сигнал, и если он, Этан, сумеет как-то подать его, то Раджид Али, наверняка придумавший уже, как покончить с захватившими «Орион» китайцами, нападет на рассвете на «Звезду лотоса». Но как ему, Этану, вырваться из темницы? Руки его были связаны – необходимая мера предосторожности, как пояснил с вежливой улыбкой Ванг Тох, сделав упор на то, что капитан повел себя как настоящий преступник, недостойный доверия. И к тому же выбраться из каюты, в которую его теперь водворили, было практически невозможно. В этом помещении, сконструированном во время опиумной войны, когда клиперу приходилось спасаться от «компании Джона», хранилось оружие, столь необходимое в то лихолетье. Здесь не имелось окон, а стены были укреплены дополнительной обшивкой из толстых и крепких досок. И наконец, численность китайцев, стоявших на страже у дверей импровизированного застенка, удвоили на всякий случай и, кроме того, каждого из них увешали оружием буквально с головы до ног.