Лишь через несколько секунд я поняла, почему мне так знаком этот взгляд.
— Франческа? Ее дочь, которая живет в Килдэре? Лицо Джерри приобрело самодовольное выражение.
— Это миссис Клер Бичем.
— Не морочь мне голову, это Франческа. Он перевернул снимок.
На задней стороне фотографии было что-то написано от руки. Разобрать надпись было сложно; требовалось присмотреться. Она гласила: «Марракеш, 1970».
— Это не она. — Я тут же бросилась на ее защиту. — У миссис Бичем нет с ней ничего общего!
— Сейчас, может быть, и нет. Но этот снимок сделан больше тридцати лет назад.
Я понимала, куда он клонит.
— Эти волосы… нет, это не она. Кроме того, миссис Бичем тогда было сильно за тридцать. А это молодая девушка. Тинейджер. — Я прищурилась и всмотрелась в расплывчатое лицо.
— Ты сама сказала, что она похожа на собственную дочь, как ее там…
— На Франческу. Но это ничего не доказывает. Так выглядят все девушки с длинными светлыми волосами. Если, конечно, эти волосы как следует начесать. — Я ткнула в снимок пальцем. — У миссис Бичем волосы совершенно прямые. Кому это и знать, как не мне? Только сегодня утром я помогала ей заплетать их во французскую косу.
— Почему ты так сердишься?
— Потому что ты вызвал меня сюда, пообещав сообщить что-то очень важное, а вместо этого показал фотографию каких-то хиппи. И в придачу заявил, что одна из них — женщина, с которой я провожу целые дни. Хотя ты ее и в глаза не видел.
— Я думал, ты работаешь только пять дней в неделю.
— Не умничай, Джерри. Миссис Бичем не имеет к этой фотографии никакого отношения. Она высокая, стройная женщина. А эта девушка… пухленькая. Кроме того, миссис Бичем не выносит запаха табачного дыма. Первое, о чем меня спросили, когда я переступила порог, это курю ли я. Она терпеть не может курильщиков. Считает это мерзкой привычкой. И думает, что ее следовало бы запретить законом.
— Но тогда она так не считала. — Он показал на сигарету в руке улыбавшейся девушки. Сигарета была размером с ракету. Даже на старом фото можно было различить струйку дыма, поднимавшуюся от ее кончика.
— Ты хочешь убедить меня, что она шлялась по всему миру, обкуривалась до одури и носила эту смешную одежду?
— Я не говорил, что она обкуривалась до одури.
— Ты только глянь на этот снимок! Разве нормальный человек наденет на себя такое?
— В семидесятом году это был последний крик моды.
— Это не она!
— А если и она, какая разница? Почему ты так кипятишься?
— Потому что… потому что я знаю ее и понимаю, на что ты намекаешь. Ты хочешь сказать, что она была хиппи, наркоманкой, спала с кем придется и родила ребенка, которого стыдилась. Вот почему она его бросила. Так вот, она не сделала бы ничего подобного. Во всяком случае, по до… по доброй воле. — Я начала заикаться, чего не делала с дошкольного возраста. — Она… она на это не способна.