— Я не могу этого сделать, Рамон.
— Но почему? Ранчо Лас-Алмас — твой дом!
Кэрли покачала головой, борясь со слезами:
— Мы слишком разные. Ты не раз давал мне понять это, но я слишком сильно любила тебя и ничего не замечала. Случившееся в Монтеррее может повториться. В тебе слишком укоренились предубеждения, Рамон. Твоей любви ко мне недостаточно, чтобы разрешить наши проблемы.
— Ошибаешься, Кэрли. Я уже осознал то, чего не понимал раньше. Это произошло благодаря тебе. Ты заставила меня многое оценить по-иному.
Искренность его чувств не вызывала сомнений. Кэрли хотелось прикоснуться к нему, обнять, избавить от боли.
— Вернись в Лас-Алмас, Кэрли. Будь моей женой!
Она посмотрела на любимое лицо, обхватила руками его шею и прижалась к нему.
— Я люблю тебя, Рамон, — сказала Кэрли, зная, что не сможет пойти с ним. Многое еще может случиться. Она боялась снова испытать такую боль.
— Te amo, — прошептал он. — Я люблю тебя. Те necesito. Ты нужна мне.
Он поцеловал ее так страстно, что Кэрли задрожала.
— Я люблю тебя, Рамон, так сильно, что иногда мне кажется, будто мое сердце разорвется на части. Но я не могу пойти с тобой, как бы ни хотела этого. Может произойти что-то еще… Ты многого не знаешь обо мне.
Его руки замерли.
— Не говори мне, что у тебя есть другой мужчина. Если это так, клянусь, я убью его.
Кэрли улыбнулась сквозь слезы:
— Дело не в этом. Просто… — Я не та, кем ты считаешь меня. Я не дочь богача с восточного побережья, как дал тебе понять мои дядя, а бедная сирота из шахтерского поселка.
Но вслух Кэрли не сказала этого. Она не могла заставить себя произнести слова, после которых Рамон посмотрел бы на нее так же, как в ту ночь в Монтеррее.
— Пожалуйста, Рамон, дядя уже занялся расторжением брака. Когда все завершится, ты сможешь жениться на настоящей испанке…
Он обрушил на Кэрли страстные поцелуи и, подняв на руки, понес на постель.
— Мы не можем, Рамон. Тебе опасно здесь находиться. Если дядя услышит…
— Мне нет до этого дела.
— А мне есть! — Она начала бороться. — Я не позволю тебе сделать это. Уходи, пока с тобой ничего не случилось.
— Ты моя жена, — возразил он. — Мне не нужна другая. Когда я закончу, ты будешь умолять меня увезти тебя домой.
Он снова завладел ее ртом, расстегнул пуговицы ночной рубашки и снял ее.
— Нет, Рамон, ты должен уйти.
Тихо выругавшись, он отпустил Кэрли, подошел к туалетному столику, порылся в ящике, потом вернулся к кровати.
— Что ты делаешь?
— Я не стану бороться с тобой. Хочу лишь доставить тебе удовольствие, показать, что я чувствую.
Он взял шелковый чулок, привязал один конец к спинке кровати, другой — к запястью Кэрли. Не успела она опомниться, как Рамон проделал то же со второй ее рукой.