Как только приходила эта горькая мысль, Джессика вспоминала слова, сказанные Мэттью во время вальса: «Джереми — человек благородный. Кроме того, он богат и влиятелен. Если попросит вашей руки, стоит соглашаться не раздумывая». Сердце щемило при мысли, что граф готов без протеста отдать ее другому.
Что до герцога Милтона, тот выждал приличествующие две недели и явился в Белмор с визитом. Джереми попросил папу Реджи включить его в число претендентов на руку Джессики, потом с галантностью, в розарии, сделал ей предложение.
Она ответила уклончиво, умоляя не. требовать решения сразу, ссылаясь на то, что еще не до конца прошел шок от ужасного пожара в Бенэмвуде. На просьбу дать ей немного времени герцог ответил пылкими заверениями, рассыпался в похвалах ее красоте и бесстрашию, ее манерам и необычному, интригующему кругу интересов. Джереми заявил, что горит желанием поскорее сделать ее герцогиней, что во всем свете нет никого, кто был бы более достоин имени Милтонов. Слово «любовь» не присутствовало в его речах, но пылкость, нежность и восхищение говорили сами за себя. Становилось ясно, что отказ нанесет ему жестокий удар.
Несколько странным казалось Джессике поведение папы Реджи. Если вспомнить, что в Лондоне он и графиня Бейнб-ридж только и говорили что о возможном союзе с герцогом, теперь маркиз вдруг стал необычно сдержан на этот счет. К тому же на другое утро после визита Реджинальд Ситон не спустился к завтраку. Его приковал к постели очередной приступ подагры, и Джессика забыла обо всем, кроме состояния здоровья своего благодетеля. Несколько оправившись, маркиз заговорил наконец о предложении герцога. Он подробно разобрал положительные стороны такого союза, подчеркнув, как важны будут для Джессики богатство и влияние мужа. Девушка в ответ улыбалась и кивала, внутренне борясь с тоской.
Сейчас, срывая с ближайшего куста едва распустившийся бутон розы, она спросила себя, как долго маркиз согласится ждать, прежде чем вынудит ее принять предложение герцога.
— Что видно?
Дэнни Фокс отмахнулся, сосредоточенно разглядывая сестру через решетку ограды. Когда Конни потеребил его за рукав, он повернулся с ухмылкой на лице.
— Видно сестричку.
— Ага! Говорил я тебе, что она вечно тут бродит.
— И ты был прав, Конни-бой. Что мне интересно — так это почему девчонка так шустро сбежала из Лондона.
Впрочем, удивляться было нечему. Сестричка, разумеется, осталась бы в столице, швыряя направо и налево золотишко маркиза (как сделал бы сам Дэнни), если бы некстати не случился тот чертов пожар. До сих пор в городе ходили леденящие кровь рассказы об ужасной ночи в Бенэмвуде, о гибели в огне двух слуг графа Пиксринга и о сгоревшем дотла особняке, где сокровищ было видимо-невидимо. Не меньше судачили о безрассудной смелости Джессики Фокс.