— Ты о чем?
Совсем забытый страх разоблачения сразу ожил, заставив расслабленные мышцы напрячься.
— Как это о чем? О том, что моя дорогая графиня Стрикланд до сегодняшнего дня оставалась невинной.
Джессика молчала бесконечные несколько минут, раздираемая между желанием признаться и осторожностью.
— Жаль, что я так плохо разбираюсь в… во всем этом, — наконец сказала она. — Если бы я знала…
— Если бы ты знала, то что же? — с неожиданной резкостью спросил он и нахмурился. — Впрочем, я могу ответить за тебя. Если бы ты знала, что по-прежнему невинна, то вернулась бы к герцогу и все-таки вышла за него. Я прав? — Граф уселся в постели, голый, сердитый и совершенно неотразимый. — А теперь слушай, моя маленькая интриганка. Можешь забыть о Джереми Кодрингтоне. Герцог навсегда ушел из твоей жизни, ясно? Впредь единственным твоим мужчиной буду я, советую это запомнить. Тебе бы хотелось совсем другого, но назад, дорогая моя, дороги нет.
— Я не это имела в виду. Я только хотела сказать…
— Меня не интересует, что ты хотела или не хотела! Прошлое осталось в прошлом. Ты моя жена — моя, это понятно? Даже и не думай, что когда-нибудь я позволю тебе об этом забыть!
С этими словами Мэттью буквально подмял се под себя и начал целовать с еще большей страстью, чем прежде. Это был не поцелуй влюбленного, осторожный и нежный, это был берущий, жадный, мужской поцелуй, в котором ощущалось предостережение; ты моя, помни об этом! Это было чудесно! Джессика чувствовала себя счастливой до какого-то сладкого безумия, и когда Ситон снова оказался внутри одним сильным толчком, она рванулась ему навстречу.
Подумать только, он считал, что она жалеет о несостоявшейся свадьбе, что предпочла бы ему герцога Милтона, этого мальчишку! Еще не настало время высказать, как он ошибается, и Джессика просто вложила в физическую страсть то, что именно его, и только его, Мэттью, она хотела для себя.
Джессика отдалась толчкам и качаниям, вновь ощущая приближение несказанного наслаждения.
Мэттью проснулся задолго до рассвета. Он был теперь не один на своей просторной кровати — рядом мирно спала Джессика. Смятая простыня — ее единственный покров — сбилась во сне, обнажив часть груди с соском, более темным, чем обычно, от недавних поцелуев-укусов. Виднелась также изящная лодыжка, и вес вместе придавало спящей волнующе-полуобнаженный вид. Ничуть не удивительно, что тело тотчас откликнулось. Несмотря на все уже случившееся ночью, Мэттью снова хотел эту женщину и знал, что все может повториться утром. Он дорого заплатил за право обладать ею: своим именем, титулом и имуществом — и намерен был вволю пользоваться этим правом. И все же его беспокоила такая постоянная и неутолимая потребность.