– Вовсе нет! – с негодованием воскликнула Люси, чувствуя, что у нее загорелись щеки, и низко опустила голову, надеясь скрыть предательскую краску.
Сильвия рассмеялась и быстро поднялась, чтобы пойти и принести новый экземпляр воспоминаний своего отца. Люси осталась наедине со своим телохранителем.
Однако того, чего она страшилась, – его язвительных насмешек, не последовало. Клермонт достал сигару. На лице его не было и следа улыбки, оно оставалось серьезным и сосредоточенным. Казалось, он с интересом наблюдает за играющими в пиратов детьми. То ли это солнце постепенно теряло свое тепло, то ли от молчаливой фигуры застывшего Клермонта веяло таким холодом, но Люси невольно поежилась, потуже стягивая на груди мантилью.
Люси инстинктивно чувствовала, что чем-то досадила ему, но не собиралась унижаться до расспросов. За те девятнадцать лет, которые она провела в суровом доме отца, она научилась, как никто, терпеливо переносить отчужденное молчание.
Как обычно, и не подумав спросить у нее разрешения, Морис зажег сигару и с наслаждением затянулся, затем, округлив губы, выпустил аккуратное колечко дыма. Возможно, именно это и раздражало ее в Клермонте. Он делал все с такой страстью, как будто это было последний раз в его жизни.
Люси закашлялась и прикрыла рот рукой.
Перед ее глазами, покачиваясь, как Веселый Роджер, появился безукоризненно чистый носовой платок. Клермонт улыбнулся. Сердце Люси дрогнуло.
Она годами терпела жестокое равнодушие отца, не делающего разницы между своим отношением к подчиненным и к дочери. Так же сильно страшась его гнева, как она жаждала его любви, Люси научилась быть незаметной, невидимой, подавляя все свои чувства до такой степени, что порой сомневалась, существует ли она вообще.
Девушка почувствовала, что ее сердце пробудилось и, трепеща, стало рваться из груди. Вращаясь в великосветском обществе, Люси привыкла скрывать свои истинные чувства. И сейчас, боясь уронить себя, она делала вид, что относится к молодому человеку с неприязнью.
Очередное колечко дыма поплыло прямо к ее лицу.
– Мистер Клермонт! – гневно вскричала Люси и, вскочив на ноги, в сердцах хлестнула себя по бедру перчатками. – С самого начала было ясно, что мы не сможем с вами найти общего языка. Вы чудовищно воспитаны!
Он вытянулся на пледе, небрежно опершись на локоть, – полная бесцеремонность! Уже знакомая Люси презрительная насмешка, приводившая девушку в ярость, вновь появилась на его губах.
– Что ж, тогда нам просто повезло, что адмирал пригласил меня охранять вас, а не взять в жены.