Со двора донесся звук охотничьего рога. В столовую быстро вошел слуга и, подойдя к сидевшему во главе стола мистеру Таунзу, что-то прошептал ему на ухо. Улыбнувшись, тот вытер рот белоснежной льняной салфеткой и встал.
– Леди и джентльмены! Прозвучал сигнал к началу охоты. Лису сейчас выпустят, ваши лошади оседланы и дожидаются вас. Ну что, едем? – И охотники устремились к двери.
Уже совсем рассвело, хотя белые облака тумана еще висели над полями. Высокие темные деревья протыкали эти пушистые облака насквозь, устремляя вверх свои кружевные кроны.
Старый негр с белоснежными волосами и белой бородой прошелся вдоль уже сидевших на лошадях охотников, показывая всем деревянную клетку. По клетке беспокойно металась красно-оранжевая лиса.
Глэдни, который стоял рядом с Г.Б. Таунзом, попыхивая сигарой, укоризненно покачал головой и с осуждением посмотрел на Ребекку.
– Вот наш зверь, дамы и господа, – объявил Таунз. – Удачной вам охоты.
И он сделал знак негру, чтобы тот выпустил пленницу. Ярко-оранжевая лисица стрелой пронеслась по аккуратно подстриженной лужайке, подлезла под низенькую ограду и помчалась на волю. И только когда она исчезла среди деревьев, росших на самом дальнем конце поля, привели собак. Исступленно лая, они так и рвались с поводка. Наконец их спустили.
Собаки – по подсчетам Глэдни, их было не меньше двух дюжин – помчались по лужайке как бешеные. Вновь послышался звук охотничьего рога – сигнал к тому, что пришла пора последовать за неистово лающими псами. Глэдни поморщился, когда преследователи почти одновременно изящно перемахнули через низенькую изгородь, а уже через несколько минут топот лошадиных копыт стал едва слышен.
Глэдни, стоя рядом с Таунзом, наблюдал, как охотники, одетые в красные куртки, один за другим исчезают в лесу. Зрелище, надо признаться, было весьма красочное, хотя к самой охоте Глэдни относился неодобрительно, считая ее жестоким спортом.
– Пойдемте, мистер Хэллоран, – предложил Таунз. – Мы с вами поскачем вслед за ними, но помедленнее.
И только сейчас Глэдни заметил, что рядом с Таунзом стоят две уже оседланные лошади, и с ужасом понял, что одна из них предназначается для него. Он попытался взять себя в руки. Будь он проклят, если опозорится перед Таунзом, отказавшись ехать верхом!
Стиснув зубы, Глэдни вскочил в седло. Лошадь оказалась отлично выдрессирована, поскольку никак не отреагировала на ерзанье Глэдни. В сердце ирландца закралась робкая надежда. Может, все окажется не так страшно?
– Поехали! – бросил Таунз и, пришпорив лошадь, пустил ее в галоп.