Эмме стало дурно. Она закрыла лицо руками, но мучительные картины все равно стояли перед глазами.
Стивен обнял ее.
— Я много думал о твоей поездке в Луизиану со мной, Эмма. Это не просто суд. На Юге свирепствует желтая лихорадка. — Он замолчал и вздохнул, потом продолжил. — Мы поженимся, если ты этого хочешь, но мне кажется, тебе следует остаться в Витнивилле с Хлоей, пока не кончится суд.
Она откинула голову от его плеча, торопясь взглянуть ему в лицо.
— Нет.
Стивен вздохнул.
— Я вернусь за тобой, когда смогу, — пообещал он.
— Я еду с тобой, — лихорадочно говорила Эмма. — Я не заболею, и я не вынесу разлуку с тобой, ожидая день за днем приговора суда…
Он приложил руку в перчатке к ее губам.
— Я думаю, что ты не понимаешь, как все будет в Новом Орлеане, — сказал он. — Возможно, меня арестуют, как только я сойду с поезда. Ты не понимаешь, что мы все равно будем разлучены?
— Я еду с тобой, — глухо повторила Эмма, уткнувшись в его рубашку и цепляясь за него, словно тюремщики уже пришли и пытались утащить его. — Если ты оставишь меня здесь, я поеду за тобой.
Она почувствовала, как он вздохнул.
— Тебе было бы лучше, если бы ты не встретила меня, — грустно сказал он, высвободился из ее объятий и ушел.
Она была слишком горда, чтобы пойти за ним, поэтому вернулась к фургону и залезла под него, все еще одетая в ботинки и большой плащ, который согревал ее, когда ночной воздух становился прохладным. Она свернулась калачиком и ждала.
Эпидемия казалась далекой и нереальной.
Через час Стивен присоединился к ней. От него пахло потом, пылью и виски. Он крепко обнял ее и нежно поцеловал в висок.
Она положила руку ему на плечо и почувствовала повязку. Синг Чу регулярно осматривал рану, она заживала без осложнений. Но все равно, она быстро убрала руку.
Он легонько поцеловал ее в губы, потом лег и закрыл глаза.
Эмма горела от желания его ласк, успокоения, которое только он мог дать ей.
— Займись со мной любовью, Стивен, — шепнула она.
Он усмехнулся.
— Мы не одни, ты помнишь это?
— Я могу быть тихой, обещаю.
— Ну, я не знаю, смогу ли. Спи, Эмма.
— Не могу. Все тело болит, я хочу тебя.
Она положила на него руку, получая удовлетворение от того, что он не смог сдержать стон, и от поднявшейся твердости под ее пальцами.
Он повернулся на бок и начал под одеялом раздевать ее.
— Знаешь, — с мрачным смирением сказал он, — несколько месяцев тюрьмы, возможно, не повредят мне. Я смог бы отдохнуть.
Эмма задохнулась от наслаждения, когда его холодные пальцы нашли ее пышную теплую грудь и властно сжали ее. Она запрокинула руки за голову и лежала, кусая нижнюю губу.