– Что вы хотите этим сказать? – ледяным тоном осведомилась Каланта.
– Ходят слухи… что у него есть дочь, которую он растит в своем доме.
Меньше всего Каланте хотелось обсуждать с братом Деверила Ханну.
– Да.
– Вы знали?
– Да, но я не понимаю, какое отношение это имеет к вам – или ко мне, если уж на то пошло.
Брови Генри встопорщились.
– Я шокирован вашим отношением к этому, моя дорогая. Очевидно, ваша рассудительность вам отказывает. Боюсь, теперь я склонен думать, что и другие дошедшие до меня слухи имеют под собой некоторые основания.
– Какие именно? – Каланта давно научилась не давать Клэрборнам никаких сведений о своей жизни.
– Я слышал, что вы не только танцевали с этим человеком, но вас также несколько раз видели во время беседы с ним.
– С кем я разговариваю – мое личное дело.
– Будучи вдовой моего брата, вы по-прежнему остаетесь членом нашей семьи, так что мои тревоги вполне обоснованы. Возможно, было ошибкой разрешить вам жить в одиночестве в этой лачуге. Вы забыли о высокопоставленном положении вашей семьи по мужу и об ответственности за титул Клэрборнов. Вероятно, следует подумать о вашем переезде во вдовий дом в Клэрборн-Парке.
Угроза весьма действенная. Каланта не выносила Клэрборн-Парка и отвратительных воспоминаний, обитающих в его хваленых стенах.
Однако теперешняя герцогиня не потерпит этого переезда без борьбы. И хотя Генри распоряжается деньгами, оставленными Каланте по завещанию Клэрборна, он не распоряжается ее личностью. Она будет жить без помощи слуг и питаться овощами из своего огорода, но не вернется в Клэрборн-Парк.
– Жаль, что вы называете дом, который ваш брат счел подобающим для моих родителей, простой лачугой, Генри.
Его глаза сузились, но он извинился.
– Иногда мой язык опережает мысли. Брат был более чем щедр, купив эту собственность и подарив ее вашей семье. И мне кажется, что преданность его памяти должна предостеречь вас от осквернения его имени неприемлемым поведением.
Вот уж чего-чего, а преданности своему покойному мужу Каланта не испытывала. И не было никакой чести в том, чтобы носить его имя.
– Я считаю, что осквернить можно только то, что свято, Генри. А семейство Клэрборн, хоть и занимает высокое положение в обществе, никак не может претендовать на святость.
Откуда взялось это неповиновение? Каланта и сама не знала, но почувствовала себя просто превосходно.
– Не нахожу вашу непочтительность ни в малейшей степени забавной, – исключительно напыщенным тоном заявил Генри. – Похоже, моя дорогая, вы не осознаете деликатности своего положения.