– Это действительно так. Но она ни в коей мере не моя.
– Правда? А мне показалось, что между вами было что-то очень серьезное.
– Между мной и Энни?
– Да. У вас, несомненно, есть чувство к ней. Этого просто невозможно не заметить!
– Конечно, есть. Я глубоко уважаю эту женщину. Восхищаюсь ею. В ее миниатюрном пальчике куда больше смелости, чем в бицепсах большинства мужчин, которых я когда-либо знал. Но все это отнюдь не означает, что я в нее влюблен. Уж не говоря о том, что Бретт на месте уложит любого мужчину, который взглянет на нее хотя бы дважды!
– А вы пробовали?
– Что? Дважды посмотреть на Энни?
– Нет. Убить любого мужчину, который бы дважды взглянул на вашу женщину?
– Если бы эта женщина значила для меня столько же, сколько Энни для Бретта, то я бы разорвал такого нахала на части!
О Боже...
– Я завидую той, которую так безумно любят! Ведь это прекрасно – быть желанной, магнитом притягивать мужчину к домашнему очагу!
– Почему бы и вам не найти такого преданного и любящего друга?
– Со временем, может быть, так и будет, но...
– Что «но»?
«Но этим другом не станете вы!» – подумала Онести и тут же испугалась, что может произнести это вслух. А потому тут же переменила тему разговора:
– Здесь так красиво! Посмотрите, как ветер волнует эту высокую зеленую траву, а солнце слегка золотит ее! Вы не слышите в этом музыки?
– Я ничего не слышу.
– Потому что не слушаете. Закройте глаза, Джесс. И если внимательно прислушаетесь, то непременно услышите, как ветер поет для вас.
Джесс послушно закрыл глаза, напряг слух, но ничего не услышал и лишь почувствовал себя круглым идиотом. Но в голосе Онести было столько восторженности, что он решил не разрушать ее иллюзий и попробовал прислушаться еще раз.
Сначала в ушах просто шумел порывистый ветер. Но постепенно к нему стали примешиваться звуки топота копыт Джемини. Они создавали некий музыкальный фон, обычно воспроизводимый в оркестре ударными инструментами. Пение птиц напоминало звучание кларнетов и флейт. А гудение ветра в тростниках выполняло роль солирующих скрипок и виолончелей.
Впервые за последние пятнадцать лет Джесс поймал себя на том, что начал мурлыкать себе под нос какую-то только ему известную мелодию. Мотив рождался где-то в глубине его души. Он почувствовал себя окрыленным. В голове зазвучала просто райская музыка...
Открыв глаза, Джесс увидел, что Онести смотрит на него с удивлением.
– Что? – недоумевая, спросил он.
– Ничего. Просто я не догадывалась, что вы можете петь.
– Могу. Только это со мной очень редко случается.
– Вы никогда не подумывали о возможности стать профессиональным музыкантом?