Нахмурив брови, Тай прислушивался к ритмичному постукиванию колес и к невероятному шуму в вагоне. Кудахтали куры, галдели ребятишки, а взрослые вели громкие разговоры.
Богу известно, что он хотел ее, изголодался по ней. Его желание было настолько сильным, что после каждой его вспышки он часами испытывал боль. Даже сейчас на лбу у него выступил пот при воспоминании о том, как он держал в ладонях ее тяжелые груди. И он запретил себе вспоминать, как прижались к нему, обещая, ее бедра.
Тай загасил сигару о каблук, потом снял с шеи платок и вытер пот с лица. Дженни в это время посмотрела на него, и он сказал:
— Настоящая турецкая баня.
— А ты был в турецкой бане?
— Один раз. В Сан-Франциско.
— Что такое турецкая баня? — спросила Грасиела. Она сидела рядом с Дженни, пряменькая и аккуратная, словно миниатюрная школьная учительница. Руки на коленях, спиной оперлась о спинку сиденья.
Сегодня Тай видел Роберта в глазах Грасиелы, в ее подбородке, в манере вскидывать голову. Видел он в ней и черты своей матери, отца, а может, и самого себя. Раздумывал, а что же увидел бы в этом ребенке старик Барранкас. Узнал бы дон Антонио свою дочь Маргариту в форме губ Грасиелы? Увидев аристократическую осанку девочки, вспомнил бы он покойную жену? Нашел бы он сходство с самим собой?
— Поезд остановится в Верде-Флорес примерно через три часа, — негромко проговорил Тай, поглядев на Дженни. Она многозначительно поджала губы. — Может, поговорим об этом?
— Что такое турецкая баня? — не отставала Грасиела.
— Люди ходят туда принимать ванны, — отделалась от нее Дженни.
Подвинувшись на сиденье, она поправила шаль, и перед глазами Тая мелькнул засунутый за пояс пистолет. Успел он увидеть и груди, приподнявшие складки тонкой материи. Да, такая грудь любого мужчину сведет с ума!
— Я считаю, что у кузенов там есть кто-то, проверяющий все поезда, которые идут на север.
Когда он первый раз увидел Дженни, то подумал, что она привлекательна как-то по-особому, необычно, в своем, так сказать, роде. Теперь ему казалось невероятным, что он не сразу заметил ее красоту.
Рот у нее был большой, правильных и твердых очертаний. Нижняя губа очаровательно полная. Золотистые брови над голубыми, как небо, глазами и густые светлые ресницы. Лицо и шея загорели, но это больше не казалось ему необычным. Наоборот, золотистые и розовые тона подчеркивали жизненную силу Дженни и богатство красок. Он уже привык к ее короткой стрижке, но вполне мог представить, что у нее длинные волосы, ниспадающие на спину, словно шелковистое пламя.