Она остановилась перевести дыхание, ухватилась за железные прутья каких-то ворот и в страхе оглянулась — не гонится ли за ней этот ужасный человек. Тихая улица была пустынна. Здесь не было ни крикливых торговцев, ни повозок, дребезжащих колесами по булыжной мостовой. Тишину нарушал только отдаленный плеск фонтана.
Вдоль улицы тянулись толстые кирпичные стены, над которыми виднелись зеленые ветви деревьев, скрывающих дома от чужой зависти и любопытства.
Сердце у Грасиелы успокоилось, и теперь она уже слышала голоса, доносящиеся из-за стен и железных ворот, — звонкие голоса слуг, которые переговаривались и смеялись, занимаясь повседневной работой.
— Будьте добры! — позвала Грасиела. — Помогите мне!
Уцепившись за прутья ворот, она, вытянув шею, посмотрела на статую святого у входа в красивый дом, напомнивший девочке об асиенде ее тети.
Тоска по дому вызвала слезы, и ноги у Грасиелы вдруг ослабели.
— Пожалуйста, помогите мне!
К воротам подошла хмурая женщина в фартуке, от нее пахло хозяйственным мылом. Женщина сердито поглядела на Грасиелу и помахала рукой у нее перед носом со словами:
— Пошла прочь отсюда! Убирайся!
Кто-то задал женщине вопрос, и она ответила, обернувшись через плечо:
— Это всего лишь нищенка.
Грасиела гордо вздернула подбородок.
— Я вовсе не нищенка, — заявила она. — Скажите вашей хозяйке, что Грасиела Сандерс, внучатая племянница доньи Теодоры Барранкас-и-Тальмас, умоляет ее о милосердии и помощи. Прошу вас сделать это поскорее.
Прачка усмехнулась и обратила к небесам взор своих темных глаз.
— Где это ты выучилась так складно говорить? — Она снова обернулась через плечо и бросила: — Даже уличный сброд нынче заважничал!
Впервые в жизни Грасиелы имя ее тетушки было встречено без должного почтения. Эта женщина — всего лишь прислуга! — смеялась над ней. Девочка побелела от смущения и обиды.
Прачка замахала на нее руками.
— Здесь ничего нет для тебя. Уходи от ворот, не то я кого-нибудь позову. Вряд ли тебе понравится, если Хосе даст тебе пинка.
Ни проблеска сочувствия не было в глазах у женщины, когда она смотрела, как девочка выпустила прутья решетки из дрожащих рук.
Перепуганная Грасиела поспешила скрыться с глаз, отошла подальше и, опустившись на колени возле высокой стены, горько заплакала, спрятав лицо в ладони.
Убегая утром из отеля, она предчувствовала большое приключение. И ничего не боялась.
Теперь она дрожала от страха. Каждый незнакомый человек, который мельком бросал на нее взгляд, пугал одинокую и голодную девочку до боли в желудке. Подавленная собственной беспомощностью, она горько рыдала.