Ах, проклятие! Тай раздраженно тряхнул головой. Он вообще-то не из тех, кто придумывает воображаемые несчастья, так почему же он занимается этим сейчас?
Собственно, и придумывать ни к чему, у него хватает настоящих тревог. Грасиела заявила, что умеет ездить верхом, но это лишь отчасти соответствовало истине. Она умела сидеть на спине у лошади, когда та идет шагом, но едва кобыла перешла на рысь, Грасиела с криком повалилась на переднюю луку седла, сильно перепуганная.
— Грасиела, — обратился к ней Тай, подъезжая поближе на своем мерине, — нам надо двигаться побыстрее, иначе мы достигнем границы лет через двадцать, не раньше.
В таком случае корсет понадобился бы ей задолго до приезда в Калифорнию, а Тай состарился бы.
Грасиела глянула на него и снизошла до ответа:
— Я никогда не ездила верхом одна. То есть ездила, но только когда кто-нибудь держал поводья или шел пешком рядом.
Тай наконец сообразил, что верховая езда для Грасиелы — что-то вроде игры под присмотром взрослых, и ему надо решать, как быть дальше.
— Вот что мы сделаем, — сказал он наконец. — Продадим твою лошадь, а ты поедешь позади меня на моем коне.
— Ты говорил, что это моя лошадь! Ты обещал, что я сама буду ехать на ней. Ты обещал!
Господи, он довел ее до слез! Тай с испугом посмотрел на повисшие на ресницах Грасиелы слезинки, радужно сверкающие в лучах предзакатного солнца. Он прямо-таки оцепенел оттого, что это крохотное создание плачет по его вине.
— Дженни не нарушила бы обещание! — Слеза сбежала по щеке Грасиелы. — Дженни говорит, что тот, кто нарушает обещание, не стоит даже поганого плевка. — Еще одна слеза скатилась на корсаж темно-бордового костюма для верховой езды.
— Погоди, не плачь. — Тай всегда чувствовал себя совершенно беспомощным при виде женщины в слезах, а плачущий ребенок — это еще хуже. — Мы не будем сейчас ничего решать. Поговорим позже, когда ты успокоишься. — Собственно, он и сам был весьма неспокоен. — Ты бы вытерла нос, а?
К его великому облегчению, она достала из-за обшлага белоснежный платок, не выпустив из рук поводьев.
— Дженни говорит, что обещание — это святое. — Голос Грасиелы звучал приглушенно через платок. — Дженни говорит, кто нарушит обещание, может только приставить ружье к своей голове.
Да пошли они подальше, эти ее «Дженни говорит»!
— Уймись, — сухо заметил он.
— Я просто рассказываю, что говорит Дженни.
— Я все отлично понял, ясно? Дженни Джонс не нарушает обещаний.
Сжав губы, Тай смотрел на заходящее солнце. В будущем надо хорошенько обдумывать, что и как говорить. Ясно, что дети любое слово принимают за чистую монету.