Андрей разбился, когда возвращался, проводив тебя. Его мотоцикл врезался в трейлер.
Он умер в реанимации, не приходя в сознание. Его похоронили на высоком берегу нашей реки. Все очень плакали. А на следующий день утром Натка бросилась с крана и разбилась насмерть… И ее похоронили рядом с Андреем, так что они теперь вместе.
Я жду ребенка, и мы с Сергеем решили расписаться, но только после того, как отметим сороковины Андрея…»
Аня стояла у почтовых ящиков, перечитывая без конца одну и ту же фразу: «Его похоронили на высоком берегу нашей реки…» Кто-то из соседей спустился в лифте, поздоровался и стал извлекать из своего почтового ящика газеты. Аня все стояла, словно прикованная. Потом вошла в лифт, поднялась на пятый этаж к Лене, позвонила и, когда Лена открыла дверь, сказала:
— Я убила Андрея.
… — Вам плохо? — услышала Аня и открыла глаза. Над ней склонилась стюардесса. Сосед слева с беспокойством смотрел на нее.
— Нет-нет, все в порядке, — ответила Аня.
— Принести вам воды? — спросила стюардесса.
— Пожалуйста, если нетрудно…
Девушка в голубой форме быстро ушла по проходу.
— Извините, но вы стонали, и я рискнул позвать стюардессу, — оправдывался сосед слева.
— Спасибо. Сама не знаю, что со мной, — смутилась Аня. Девушка вернулась со стаканчиком пузырящейся минеральной воды. Аня с наслаждением выпила и вернула стаканчик.
— Может быть, что-нибудь сердечное? — спросил сосед.
— Нет, нет, спасибо, все в порядке, вы очень добры.
Неловкость от того, что побеспокоила соседа, помогла ей окончательно отогнать мысли об Андрее и о том страшном и счастливом лете.
Стюардесса ушла, чуть покачивая бедрами. Сосед откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. «Слава богу, неразговорчивый попался», — подумала Аня и последовала его примеру.
…Весь второй курс она жила как замороженная. Ходила на лекции, сдавала своевременно зачеты и экзамены, все свободное время тренировалась в спортзаае или на стадионе. По ночам, когда не спалось, читала запоем Карамзина, Ключевского, Соловьева, Лихачева и других авторов, какие только имелись на отцовской «исторической» полке. Иногда ей казалось, что все происходящее с ней кем-то запрограммировано, а она лишь автоматически выполняет программу: учится, спит, бегает, ест. «И слава богу, — думала она, — ни во что не хочу вникать, пусть все катится как катится». Видимо, в такой реакции было ее спасение, ее выздоровление. И когда она только-только добилась некоторой стабильности, успокоенности, когда стала вечерами засыпать, не начитавшись до одури, неожиданно позвонил Николай.