От внезапного и необъяснимого испуга у девочки сжалось сердце. Она протянула записку Лене. Та прочитала и мгновенно среагировала:
— Мамин почерк. Что-то случилось… Бежим! И они помчались на пятый этаж.
Дверь открыла Ольга Николаевна.
— Аня, все в порядке, — быстро сказала она. — Звонила твоя мама, все в порядке, — повторила она, пропуская девочек в квартиру.
— Что в порядке? Я не понимаю, тетя Оля…
— Ты не волнуйся… Андрей Иванович плохо себя почувствовал, и его отвезли в больницу. С ним Алла, она звонила, что все в порядке и что вернется поздно…
Повторяющееся «все в порядке» и непривычная суетливость тети Оли насторожили Аню.
— Как это — плохо себя почувствовал? — спросила Аня.
— Ну… просто ему стало плохо…
— Мам, да объясни ты все толком! — не выдержала Лена. — И почему ты дома, не на работе?
— Тетя Оля, что, мама вызвала вас с работы? — догадалась Аня. — Значит, папе очень плохо… Он жив? — еле пролепетала она и впилась глазами в соседку.
— Что ты такое говоришь, Аня! Конечно, жив! — воскликнула Ольга Николаевна.
— В какую больницу его отвезли?
— Я не успела спросить…
Зазвонил телефон. Лена метнулась к нему первая, схватила трубку:
— Да… Тетя Алла! Да, у нас. Как дядя Андрей? — повторила, глядя на Аню. — Он молодцом? Хорошо… поцелуйте его за нас. — Она протянула трубку Ане.
— Мама, что с ним? — крикнула Аня.
Ольга Николаевна и Лена замерли в ожидании.
— Мама, я приеду… Я приеду, — настойчиво повторила Аня. — Какая больница? Где? Говори, я запомню…
Аня поразилась, увидев в больнице мать: за несколько часов она осунулась, подурнела, под глазами пролегли темные круги. Она бросилась к дочери, прижала ее к себе, заплакала.
— Что-нибудь случилось за это время? — испуганным шепотом спросила Аня.
— Нет-нет, все по-прежнему, пока стабильно… не волнуйся. Просто я сорвалась… держалась, держалась — и вот… — Она замолчала, слезы душили ее.
Острая жалость к матери наполнила сердце Ани. Она вдруг женским чутьем поняла, как любит мать отца, что он значит в ее жизни. Поняла, вернее почувствовала, как нелепы, смешны и неуместны были ее детская ревность, настороженность и страхи.
Ни слова не говоря, она крепче обняла мать и стала целовать ее мокрое от слез лицо, потом усадила на потертый больничный диван и стала как маленькую гладить по голове, приговаривая:
— Все будет хорошо, все будет хорошо, мама, вот увидишь.
Отец принадлежал к поколению, которое вернулось с Отечественной войны прямо в институты, не снимая выцветших гимнастерок со следами от погон, нашивками за ранения и орденскими планками.
Демобилизовавшись, он подал в библиотечный институт. Во-первых, потому, что здесь принимали фронтовиков без экзаменов, чтобы хоть как-нибудь «разбавить» представителями мужского пола толпы девиц, ринувшихся туда после провала в других, более престижных вузах. Во-вторых, как он сам говорил, по склонности натуры был он с детства великий книгочей и считал самым гениальным изобретением человечества книгу.