– Не бойся… – он знал, что ей нечего было бояться, но эта мимолетная снисходительность должна была задеть ее, и жрецу было приятно хотя бы чуть-чуть, хотя бы вскользь уязвить эту похотливую самку, силящуюся выглядеть святой —…я никому ничего не скажу. – Почему-то теперь он был уверен, что все ее запальчивые фразы не более чем пустые угрозы до смерти перепуганной девчонки. О, боги, как же он ненавидел ее… – Забудем о том, что случилось сегодня ночью – это в наших с тобой интересах. Я желаю госпоже только счастья.
Она кивнула, не сводя с него напряженно-затуманенного взгляда, – точно свеча в черном мареве. Ему показалось, что она хочет что-то сказать, однако губы ее так и не разомкнулись, и с гордо поднятой головой Релата Амилийская проследовала в свою опочивальню мимо околдовавшего ее жреца. Немигающим, полным бессильной страсти взором проводил он ее, и было ли в глазах его больше ненависти или любви, не смогли бы сказать и вездесущие боги.
Если бы кто-то спросил графа Троцеро, зачем, собственно, собирается он к немедийцу, о чем думает говорить с ним, тот едва бы сумел ответить. Его подталкивало страстное желание хоть что-то предпринять. Пусть сытые аквилонские нобили сидят сложа руки своих замках! Им нет дела до великой Аквилонии! Но он – пуантенец! Золотой Леопард! И должен идти вперед, навстречу врагу! Промедление смерти подобно!
Однако, в покоях немедийского посланника его ждало разочарование. Безучастный истукан-слуга мертвым голосом сообщил, что хозяина нет дома. Никакие уговоры не помогли. Лишь знаменитое пуантенское упрямство удержало гордого южанина от того, чтобы немедленно развернуться и уйти прочь; это – и еще сильнейшее нежелание возвращаться в свои опостылевшие покои, к недовольным ворчащим слугам, к молчаливым попрекам дружины, к надоевшим, тысячи раз пережеванным мыслям. И вельможа принялся кругами ходить по двору, решив дождаться прихода хозяина.
Двор был совсем небольшой, зажатый между Судебными палатами с одной стороны и тремя приземистыми, соединенными галереями Башнями Дуайенов, где располагались апартаменты послов при аквилонском дворе. В правой из них размещался немедийский посланник со свитой, в средней – представительство офирского владыки, левую делили между собой бритунцы и аргосцы.
Прошло не менее двух поворотов клепсидры. Троцеро продрог и уже вознамерился было уходить, решив повторить попытку утром. И вот, в тот самый момент, когда он почти дошел до ворот, дверь правой башни неслышно отворилась и полоска света прорезала вечернюю мглу.