Это придало Нумедидесу силы, и он сел, помотал гудевшей головой и бросил взгляд на свои руки, мгновенно распухшие от удара мечом. В жухлой траве что-то блеснуло. Сердце принца замерло – рядом с ним валялся священный талисман Митры, который он, видимо, обронил, когда падал с коня.
«…демоны, пришедшие из вековых валузийских пущ, не поклоняются солнечному диску. Я не вправе тратить на чудовище силу, отпущенную мне Пресветлым. Это недостойно служителя культа…» – вспомнились ему предсмертные слова жреца.
Нумедидес, окровавленный, весь в поту и собственной желчи, подполз к священному амулету, воровато схватил его и с силой метнул в сторону лесного гиганта.
– Вот тебе, тварь! – прохрипел он. – Вкуси силу Митры Благословенного!
Амулет ударился о мохнатую голень исполина, но не отлетел прочь, а с легкостью пронзил толстую кожу, где виднелись буроватые проплешины мха. Из раненой ноги засочилась тягучая вязкая жидкость, напоминавшая густой мед, но зеленая, словно сок растений.
Страшный рев был ответом Нумедидесу. Он второй раз простился с жизнью и распластался по земле как червь, стараясь поглубже зарыться в спасительную листву и зажимая уши от невыносимого воя.
Рев нарастал, впивался в мозг безумного принца, терзал его помутившийся разум, выворачивал душу наизнанку.
…Последнее, что видели его налитые кровью глаза, был Цернуннос, Бог-Олень, с трубным воем ломавший верхушки сосен.
А потом черный полог опустился в сознании его и освободил от невыносимых страданий…
Насмерть перепуганные люди рассеянно приводили себя в порядок, отряхивали платье, гладили по крупу дрожавших лошадей, вполголоса переговариваясь между собой, обмениваясь бессмысленными фразами. Самые отважные подкрадывались к огромной яме, опасливо заглядывая через край. Цернуннос, Бог-Олень, скрылся в глубине Валонского леса, и только исковерканные стволы, труп лошади, сломанный меч да скулящие псы, рвущиеся из пут егерей, доказывали, что все случившееся не привиделось бледным, как смерть, аквилонским вельможам.
К поверженному Нумедидесу подбежал трясущийся Валерий, и, моля светлого Митру о милосердии, приложил к губам Главного Охотника лезвие своего меча. Полированная сталь затуманилась.
– Хвала Солнцеликому, он жив!
«Жив, принц жив…» – пронеслось по рядам, и осмелевшие придворные взяли в круг Валерия и Нумедидеса. Бывший хауранский воин принял рог от зареванного мальчишки-виночерпия и, смочив платок с вензелями, обтер им грязное окровавленное лицо принца. Потом, изловчившись, он влил несколько капель ему в рот, разжав кинжалом стиснутые зубы. Нумедидес застонал и открыл глаза. Валерий отшатнулся. Он никогда не видел брата таким… Взгляд его был пуст и темен, точно стоячая вода в ледяной майне. Глаза смотрели туда, где верхушки корабельных сосен закрывали облака.