Бегство это теперь также казалось ему бессмысленным, и он недоумевал, что толкнуло его столь поспешно отправиться в путь, однако решение было принято, и отступать он не хотел. В самом деле, не бродить же по замку до вечера. Решил – надо ехать! Но мысленно он дал себе слово, что, когда свежий ветер развеет всю эту дурь в голове, он серьезно попытается разобраться, что творится с ним в последнее время. – Разумеется, при первой же возможности, я пришлю гонца с письмом из Тарантии, чтобы объяснить причины столь спешного отъезда…
Ораст сосредоточенно кивнул.
– Я исполню вашу просьбу, принц.
– Благодарю вас. – Валерий повернулся, чтобы идти, но оглянувшись внезапно, обнаружил, что юноша до сих пор не сдвинулся с места и смотрит ему вслед. Принц ощутил растущую досаду и раздражение. – Прощайте, Ораст! Надеюсь, мы еще встретимся! – бросил он неприязенно, отметив, как побледнел молодой человек при этих словах. О причинах сего странного испуга он мог лишь догадываться, однако почему-то это доставило ему удовольствие.
Но этот легкий налет хорошего настроения быстро растаял без следа, и всю дорогу в столицу принц был мрачен, словно грозовое облако.
К полудню он вернулся в Тарантию. И первая весть, что он услышал там, поразила его в самое сердце: Троцеро, граф Пуантенский, сражался на поединке с немедийским посланником и был им смертельно ранен.
Покинув покои барона, Нумедидес готов был немедленно пуститься в путь, ибо оставаться в доме барона хоть минутой долее было для него невыносимо, и, велев слуге, приставленному к нему Тиберием, собирать его вещи, принц решительным шагом направился вниз. Однако миновать малую трапезную, где уже накрыт был стол для раннего завтрака, оказалось свыше его сил. Негоже было пускаться в путь на голодный желудок; да и что могла решить небольшая задержка…
Втайне надеясь увидеть Релату, он отворил дверь в зал. Разочарование ожидало его, – похоже, он был единственным, спустившимся к завтраку в такую рань; впрочем, так было даже лучше. По его приказанию, лакеи наполнили тарелку дичью, ветчиной и паштетами, сыром и заливным, и, отламывая огромные куски хлеба от еще теплой буханки, Нумедидес принялся поглощать ароматную снедь, заливая ее густым сладким элем. Он ел торопливо и с жадностью, запихивая в рот все вперемешку, без разбора, не чувствуя вкуса пищи, – как ел всегда, когда был уверен, что никто, кроме слуг, не видит его. Только так он и мог получать удовольствие от еды…
Блаженное тепло насыщения уже начало подниматься от желудка, распространяясь по тучному телу, приятная тяжесть образовалась в голове и членах, и, откинувшись довольно на спинку стула, принц сыто срыгнул, вяло прикидывая, не лучше ли передохнуть немного после обильной трапезы, и лишь потом пускаться в путь… Он лениво перекатывал эту мысль в сознании, как вращает тяжелый мельничный жернов вода, – как вдруг ход его размышлений прервали легкие шаги. Не в силах повернуть голову, он покосился на дверь, и тут же вскочил, как ужаленный, кланяясь со всей грацией, на которую способно было его отяжелевшее тело.