Конан едва успел отвернуть в сторону, когда какой-то старик с вилами в неловких руках чуть не угодил его лошади под копыта. Он попытался пырнуть коня в бок – но киммериец ловко отбил удар, плашмя опустив клинок на древко. Крестьянин отскочил в сторону и с ругательством, в котором северянин различил лишь имя Цернунноса, злобно сплюнул ему под ноги… И, совершенно необъяснимо, хотя он уже много лет не делал ничего подобного, киммериец сотворил знак от дурного глаза.
На берегу не осталось никого живых, кроме разряженного толстяка, гневно потрясающего кулаками, и той самой дебелой девицы. Она единственная при нападении наемников не бросилась наутек, и сейчас, подскочив к Невусу, ухватила его за стремя и повисла на нем, всхлипывая и бормоча что-то неразборчивое.
– Пошла прочь! – гаркнул тот, тщетно пытаясь высвободиться, но крестьянка не отпускала. Захлебываясь рыданиями, она пыталась что-то объяснить… пока наконец Невус не хлестнул ее плетью, и она не бросилась бежать вслед за остальными. Впрочем, все равно разобрать ее речь было совершенно невозможно. То был густой тягучий сельский говор, недоступный пониманию Конана и его спутников, не настолько хорошо еще знающих аквилонский, и киммерийцу оставалось лишь пожалеть, что с ними не было Бернана, – уж этот бы непременно разобрался во всем. А так им приходилось рассчитывать лишь на толстяка.
Тот же, не помня себя от радости, только что не плясал вокруг нежданных спасителей. Но Конан смотрел не на него. Он лишь сейчас увидел распростертое на песке тело чернобородого здоровяка-крестьянина, и окровавленный кинжал в руке толстого нобиля. Когда же тот успел пырнуть его? Все произошло так быстро… Должно быть, когда киммериец отвлекся на миг, пытаясь не задавить кинувшегося под копыта старика… Волна озноба неожиданно накатила на него, и дурные предчувствия с новой силой всколыхнулись в душе. Соскочив с седла он уверенно и быстро осмотрел убитого и, убедившись, что тому уже ничем не поможешь, подозрительно нахмурившись, взглянул на довольно потирающего руки толстяка.
– Что..? – начал было он, но тот не дал ему договорить. С уверенной властностью, выдававшей в нем человека, привыкшего, что другие молчат, когда он изволит открыть рот, нобиль отрывисто произнес, избегая встречаться взглядом с киммерийцем:
– Хорошо. Вы вовремя появились. Еще немного – и эти звери разорвали бы меня. – Он нервным жестом вытер ладони о камзол. – Кто вы такие? Я должен знать, кому быть благодарным за спасение.
Прежде, чем Конан успел ответить, голос Невуса раздался у него за спиной: