— Итак, есть рис, белое вино, немного сушеных грибов и пармезан. — Эйдриан повернулся с бутылкой вина в руке и озорным блеском в глазах. — Я научу тебя готовить ризотто.
— Ризотто? — Джеки недовольно сдвинула брови, услышав незнакомое слово.
— Блюдо итальянской кухни из риса. Тебе понравится. — Он открыл вино и наполнил два бокала. — Секрет великолепного ризотто в том, чтобы во время приготовления все ингредиенты оставались покрытыми жидкостью, словом, не высыхали, были мокрыми.
— Мокрыми, говоришь? — переспросила Джеки, с подозрением глядя на его улыбку. — Не значит ли это, что повар во время приготовления тоже должен не просыхать, быть мокрым?
— О да. — Эйдриан повел бровями, протягивая Джеки бокал. — Повар во время этого урока должен быть мокрым.
От его многозначительного тона в животе у Джеки сладко заныло.
— Отчего это у меня такое предчувствие, будто для того, чтобы не просыхать и оставаться мокрой, мне во время урока много вина не потребуется?
— Какая проницательная женщина. — Он с улыбкой притянул Джеки к себе для поцелуя, который закончился слишком быстро. Распрямившись, Эйдриан похлопал ее по попке. — Ну что, приступим?
Когда на следующее утро они с Эйдрианом отправились в гостиницу на семейный обед, Джеки все еще не могла избавиться от смущения. Как она и предполагала, Эйдриан осуществил свой замысел держать ее мокрой. Стоя за ее спиной, он просунул ей руки под футболку, пока она пыталась приготовить очень сложное блюдо из риса. Когда она пожаловалась, что он, лаская ей грудь, мешает ей сосредоточиться, Эйдриан спустил руки вниз, проникнув под пояс ее шортов. Смеясь и извиваясь всем телом, Джеки попыталась помешать ему, но Эйдриан твердо решил повеселиться.
Ничего удивительного, что ризотто Джеки испортила. Зато все остальное в этот вечер было… сплошное удовольствие. Никогда в жизни Джеки еще так не хохотала, не чувствовала такой легкости и не была такой откровенно чувственной.
Рис сгорел, но Джеки с Эйдрианом, пошарив по сусекам, отыскали ведерко с мороженым, которым они, устроившись лицом к лицу — Джеки села на Эйдриана верхом — кормили друг друга по очереди. Оба к тому времени уже сбросили с себя всю одежду. При этом они касались губами не одного лишь мороженого. В конце концов, на столе оказался не только липкий, сопровождавшийся веселыми смешками ужин, но и сама Джеки. Даже сейчас, лишь вспомнив холодное мороженое и жаркие прикосновения языка Эйдриана к своему телу, Джеки ощущала трепетное волнение.
— Ты улыбаешься, — заметил Эйдриан, когда они спускались по лестнице в семейные апартаменты.