— Хороший ром.
— Еще бы! С Мартиники, пятнадцатилетней выдержки, из дубовой бочки. — Джеки сделала приглашающий жест. — А теперь прекрати морочить мне голову и сбивать с толку.
Собравшись с духом, Эйдриан протянул руку и, когда Джеки смазала ее антисептиком, зашипел:
— Ой-ой-ой! — Он попытался выдернуть руку, но Джеки стиснула ее еще крепче.
— Да не так уж и больно.
— Прости, но ту кожу, которая на моей руке еще осталась, я хотел бы сохранить. — Эйдриан снова потянул руку на себя и чуть не застонал, когда во время этого соревнования грудь Джеки колыхнулась.
— Вот. — Не выпуская его ладони из своей руки, она другой взяла бутылку. — Выпей еще и не хнычь, как маленький. — Наполнив его бокал, Джеки резко дернула к себе его ладонь и склонилась над ней.
Взгляд Эйдриана тут же проник в глубокий вырез ее рубашки, шнуровка которой была теперь ослаблена. «Интересно, — подумал Эйдриан, — каково это — взять в руки ее грудь».
— Господи! Ну что же ты за размазня такая! — Джеки рассмеялась, втирая мазь в его рану.
Возбуждение сконцентрировалось в паху, и Эйдриану страстно захотелось ощутить там прикосновение Джеки. Он уперся локтем свободной руки в стол и закрыл ладонью лицо.
— Поговори со мной.
— О чем? — Джеки подула на его ладонь.
— О чем хочешь! Отвлеки меня от… боли. Расскажи о Мартинике.
— А что о ней рассказывать?
— Ты там была когда-нибудь?
— Я была почти на всех островах.
— И какой тебе нравится больше всего?
— Бекия. По причинам личного характера, а не потому, что он более или, наоборот, менее красив, чем другие.
— Вот как?
— Там живет моя родня — бабушка Мерри и почти все мои тетки, дяди и двоюродные братья и сестры.
— Твоя мать мулатка? — Это объясняет экзотическую внешность Джеки. — Я никогда не слышал, чтобы ты о ней рассказывала.
— Отец моей матери был белым. Какой-то богатый турист, который явно не собирался тащить из своего путешествия домой такой значительный сувенир. — Джеки выпустила наконец руку Эйдриана и захлопнула аптечку.
— Расскажи мне о ней. — Эйдриан откинулся на спинку, слегка ерзая на стуле: джинсы стали стеснять его, вызывая дискомфорт.
— Да рассказывать-то, в общем, нечего. Она бросила отца, когда мне было пять лет, и я с тех пор с ней практически не встречалась.
— А с остальными карибскими родственниками видишься?
— Не так часто, как хотелось бы. — Джеки тоже откинулась назад и, скрестив лодыжки, водрузила ноги на стол. Эта женщина в пиратской одежде, сидящая в такой позе в капитанской каюте, один в один повторяла образ из его фантазий.
Эйдриан сделал большой глоток рома и стал молиться про себя, чтобы ему хватило сил.