Говорят, русские установили противотанковую пушку выше, в пункте П. Я покрутил колесико оптической трубы и всматривался изо всех сил, но ничего не смог обнаружить. У меня было искушение. Я один на НП и могу немного попрактиковаться в орудийной стрельбе самостоятельно.
Во второй половине дня я пошел на передовую позицию пехоты, где, как говорили, произвели наблюдение. На мне – новая зимняя форма: белые как снег штаны и куртка. Я брел по санному следу по лесу и через залитую солнцем полосу открытого участка земли к «сапогу». «Сапог» – это узкий вырез в грунте, который тянется в сторону противника и заканчивается в низине между нами и П. Он соединяется с землянкой, соседней с нашей, ощетинился амбразурами и защищен проволокой, спиралью Бруно.
Справа на краю выступа находилось пулеметное гнездо, к которому я и шел. Я доложился штаб-сержанту Улу, который удерживал со своими людьми «сапог». По правде говоря, его подчиненные не слишком хороши в деле, но такой человек, как Ул, сам стоит ста.
Некоторое время я сидел в своей землянке. Как же он их вымуштровал! Можно судить о чрезвычайной уверенности в себе отважного старого солдата по каждому произносимому им слову. Ул не проявляет мягкости, подобно многим другим, он не общителен в том смысле, который был бы показателем слабости, но подчиненные его уважают. В нише его землянки оружие сложено аккуратно, винтовки в один ряд, ручные гранаты разложены так, что готовы к применению. На одной полке – книги и бумаги, а на другой – аккуратный ряд котелков для еды. Можете посмеяться над этим, но я теперь знаю, что подобного рода вещи – больше чем просто показуха, они признак хорошей армейской службы. Спросите любого солдата, хотел бы он иметь такого начальника, как этот, или какого-нибудь другого. Он вам ответит без колебаний: всегда был бы рад получить такого начальника, как штаб-сержант!
Обыкновенный солдат знает достаточно хорошо, что в решительный момент его жизнь зависит от мужества и опыта его командира. Он знает это по опыту.
Меня провели через «сапог», и я поднялся на передовой пост. Была только стена снега, закрывавшая видимость. На расстоянии в четыреста метров можно было видеть пулеметные гнезда и снайперские укрытия противника. Но я не увидел противотанковой пушки. Жаль.
Позднее я обнаружил, что мне трудно сосредоточиться. Я очень устал – устал и вымотан. Ощущаю полное опустошение. Мне не хочется писать. Написание письма домой требует ужасного напряжения. Разница между тем, о чем пишу и что чувствую, слишком велика. Музыка по радио уже больше не интересует меня; она не доставляет мне удовольствия и не приносит облегчения. Когда читаю о вещах, которые когда-то чрезвычайно интересовали меня, таких как последние французские политические эссе, мои мысли рассеиваются. Есть ли в этом какой-либо смысл? Если вернусь с этой войны, то вернусь больным: больным во всех отношениях, а излечить меня сможет только любовь. 427-й полк вернулся из боя подо Ржевом с 280 военнослужащими. Это с натяжкой составит всего один батальон.