— Не выключай это, — говорит Тайлер, — мыло и человеческие жертвы идут рука об руку.
Ты выходишь из паба в потоке мужчин, идёшь сквозь нанизанную влажную автомобильную тишину улиц где только что прошёл дождь. Сейчас ночь. Пока ты не дойдёшь до замка камня Бларни.
Полы в замке насквозь прогнили, и ты взбираешься по каменным ступеням и темнота становится всё глубже и глубже со всех сторон с каждым шагом наверх. Все молчат во время восхождения в традициях этого маленького акта восстания.
— Слышишь меня, — говорит Тайлер, — открой свои глаза.
— В древние века, — говорит Тайлер, — человеческие жертвоприношения совершались на холме над рекой. Тысячи людей. Слышишь меня. Совершались жертвоприношения и тела сжигались в погребальном костре.
— Ты можешь рыдать, — говорит Тайлер, — ты можешь побежать к раковине, и налить воды себе на руку, но прежде ты должен принять, что ты глуп и что ты умрёшь. Посмотри на меня.
— Однажды, — говорит Тайлер, — ты умрёшь, и пока ты не поймёшь это, ты для меня бесполезен.
Ты в Ирландии.
— Ты можешь рыдать, — говорит Тайлер, — но каждая слеза, упавшая на хлопья щёлока на твоей коже, оставит там сигаретный ожог.
Направленная медитация. Ты в Ирландии летом после окончания колледжа, и может быть именно там ты впервые захотел анархии. Годы до твоей встречи с Тайлером Дарденом, до того, как ты впервые помочился в creme anglaise, ты научился маленькому акту восстания.
В Ирландии.
Ты стоишь на площадке на вершине лестницы замка.
— Ты можешь налить уксуса, — говорит Тайлер, — чтобы нейтрализовать щёлок, но прежде ты должен сдаться.
«После того, как сотни людей были принесены в жертву и сожжены», — говорит Тайлер: «толстый белый слой смывало с алтаря, вниз по холму в реку».
Прежде ты должен коснуться дна.
Ты на площадке в замке в Ирландии и бездонная тьма начинается за краем площадки, и перед тобой, во тьме на расстоянии вытянутой руки каменная стена.
— Дождь, — говорит Тайлер, — падал на остатки погребального костра год за годом, и год за годом людей сжигали, и дождь просачивался сквозь обугленное дерево, чтобы превратиться в раствор щёлока, и щёлок смешивался с перетопленным жиром человеческих жертв, и толстый белый слой мыла смывало с основания алтаря вниз по холму в реку.
И ирландцы вокруг тебя с их маленьким актом восстания в этой тьме, они шагают к краю площадки, и останавливаются на краю бездонной тьмы и мочатся.
И один из них говорит: «вперёд, помочись своей весёлой американской мочой, ценной и жёлтой с обилием витаминов. Ценной и дорогой и выброшенной на фиг».