Да, мы не ели, именно жрали мы. Навалились на завтрак так неистово, будто не кормили нас вчера раблезиански-гипертрофированным обедом, а целый день морили голодом. Женька громко чавкала, запихивая в рот сразу по половине бутерброда, и проливала чай, оставляя на простыне коричневые пятна. Она всегда ела жадно и быстро, и все равно это выглядело красиво – как и всё, что делают красивые девочки. А после того, как наелись, мы делали любовь (выражение такое дурацкое, но забавное, в прямом переводе с английского). Потом Женька отправилась в душ, и я не вынес пятиминутной разлуки, попросился потереть ей спинку, и потер ей спинку и все остальное, и мы делали любовь еще раз. В общем, с самого утра жизни моей можно было отчаянно позавидовать. Какие там Канары, зачем они вообще нужны? Здесь, в комфортабельном домище рядом с тюремной зоной, у меня было все, для того чтобы быть счастливым. В сущности, нужно мне было совсем мало – только Женька, только ее синие глаза, бесконечно длинные ее руки и ноги, узкий ее живот, маленькие грудки и все ее остальное. По жизни я достаточно избалованный человек, люблю удобства и чистоту, но, кажется, с Женей я был бы счастлив везде, кроме, разве, электрического стула. Боже, какое это было чистое удовольствие…
Через час, слегка придя в сознание, я обнаружил, что мы сидим в гостиной и смотрим телевизор. Как ни странно, те самые городские новости, которые я начал регулярно просматривать после встречи с мэром Житником.
Кто включил эту лживую предвыборную бредятину? Я, по привычке? Но почему тогда Женечка глядит в телевизор с таким интересом, прикусив нижнюю губу, не отрывая взгляда, словно сидит перед монитором ненаглядного компьютера?
И вдруг я вспоминаю то, что произошло давным-давно – пять минут назад. Как Женя посмотрела на часы и бросила все, даже компьютер свой бросила, и потащила меня за руку смотреть эти самые новости. Включила телеящик, плюхнулась на диван и замерла в нетерпеливом ожидании, с пультом в руке.
Житник, опять он, ненавидимый Женей и всеми подлизами. Выглядит прилично, даже похудел – пришлось, видимо, сделать усилие ради повышения рейтинга. Вещает с экрана, окруженный тщательно подобранными представителями трудового народа и городскими бюрократами высокого ранга. Надпись внизу гласит, что встреча с избирателями происходит на телевизионном заводе. И мэр, значится, говорит красиво, как по бумажке:
– Города как люди – они живы до тех пор, пока их любят, пока о них заботятся. Наш город переживал разные времена – его разоряло и сжигало монгольское иго, потом наступали времена благополучия, снова сменяющиеся бедами. Премьер-министр Столыпин лично оделил город наш своим вниманием, положил в основание сиротского приюта первый кирпич…