– Я…ты лжешь, – набросился на него Невин. Он так побледнел, что даже губы казались серыми.
– Отнюдь! – воскликнул Кенан. – Как только ты вставлял свои авуары на аукцион, я скупал их один за другим. Стоит мне набраться терпения, и все станет моим.
Понимая, что ему все известно об их состоянии, Невин поднялся.
– Все, кроме родословной и титула. Ты не смог купить их и решил украсть.
– Рекстер предлагал мне все без остатка, – усмехнулся Кенан. – У него было два сына: одного предал он, другой предал его. Когда ты пригрозил, что отвернешься от него, он пошел на отчаянный шаг, думая, что я жаден и с радостью все приму и возмещу его жертву. Перестань злиться, лучше подумай. Он пожертвовал одной семьей ради своей жадности. Почему не пожертвовать другой?
Невин походил взад-вперед, снова уселся в кресло и прижал пальцы к вискам.
– Что ты такое несешь… Я не верю.
– Я тоже не поверил, – признался Милрой. – Не поверил и выгнал его из дома.
– Думаешь, при нем были эти документы, когда на него напали? – Лицо Невина снова приобретало нормальный цвет.
– Иначе зачем он искал меня?
Оттого, что собственные слова были брошены теперь ему, он вздрогнул и рассмеялся:
– Ха, ты понимаешь, что это значит, Милрой? Кенан покачал головой.
– Если это правда, братец, то у меня было больше причин убить отца, чем у тебя…
С пером в руке Уинни сидела за столом, пытаясь написать письмо брату она уже полчаса смотрела на одно и то же предложение. Как ей обо всем рассказать, чтобы Брок не сорвался в Англию вызвать на дуэль Кенана Милроя? Ведь, кроме Типтона и отца, защитников ее чести было хоть отбавляй.
Она сделала то, чего клялась никогда не делать, – доверилась человеку, который не был способен оценить это. Было так больно ошибиться в нем Уинни всегда гордилась тем, что была благоразумна, была настоящей леди, какой хотела бы видеть ее мать. Если бы не портрет, который отец хранил в своей спальне, облик матери давно стерся бы из ее памяти. Она с трудом сдерживала слезы, которые время от времени подступали к глазам. Единственное, что Уинни отчетливо помнила о доброй маме, – запах ее любимой клубничной воды Уинни смахнула скатившуюся по щеке слезу. Она всех подвела. Надо было следовать образцам добродетели. Но было так чудесно, когда она жила сердцем, а не правилами Время, проведенное с Кенаном, было таким волшебным и романтичным! Переполняемая любовью и надеждой, она пошла к нему, не сознавая, что это она, только она делала шаги навстречу, а он пятился назад. Не то чтобы она обвиняла Кенана. Он не изменился. Изменился только ее взгляд на будущее.