- Почему Наполеон так нервничает? - спрашиваю я.
- Не знаю, милый. Не обращай на него внимания. Наблюдай за Жозефиной. Я думаю, у нее скоро появится еще один. Смотри, как тщательно она облизывает своего маленького! Совсем как человек, купающий ребенка. Правда, забавно, что когда-то и я делала с тобой почти то же самое?
Голубая крольчиха продолжает следить за нами, и сейчас она снова подталкивает детеныша носом, а сама медленно перекатывается в другую сторону. Сделав это, она возвращается к своему занятию.
- Удивительно все же, как мать инстинктивно знает, что ей нужно делать, - говорит мама. - Только представь себе, рыбка, что крольчонок - это ты, а Жозефина- я... Постой, давай снова обойдем, чтобы лучше видеть.
Мы обходим клетку, чтобы держать детеныша в поле зрения.
- Смотри, как она ласкает и целует его всюду! Ну да! Она действительно его целует! Совсем как я тебя!
Я вглядываюсь пристальней. Эти поцелуи мне кажутся подозрительными.
- Смотри! - кричу я. - Она его ест!
И точно - голова крольчонка мгновенно исчезает во рту крольчихи.
- Мама! Скорей!
Но не успевает истаять звук моего вопля, как все крохотное розовое тельце исчезает в пасти крольчихи.
Я быстро поворачиваюсь и смотрю прямо в лицо моей мамы, не более чем в шести дюймах надо мной.
Без сомнения, она пытается, что-то сказать или, может быть, она слишком потрясена для слов, но все, что я вижу теперь - это ее рот, огромный красный рот, открывающийся шире и шире, пока не становится круглой зияющей дырой, черной внутри, и я снова кричу и уже не могу остановиться. И вдруг ко мне тянутся ее руки, я чувствую ее кожу, длинные холодные пальцы плотно смыкаются на моих кулачках, я отскакиваю, вырываюсь и ошалело мчусь в ночь. Я бегу по аллее, за ворота, крича всю дорогу, и над пределом собственного крика слышу за своей спиной звон браслетов, который становится все громче и громче, - она бежит за мной вниз по пологому холму до конца тропинки и дальше, через мост, на шоссе, где поток машин с горящими фарами движется со скоростью шестьдесят миль в час.
И тут, где-то сзади, я слышу, как по дорожному покрытию визгливо чиркают шины; затем все стихает, и вдруг я понимаю, что браслеты за моей спиной больше не звенят.
Бедная мама.
Если б только она прожила чуть подольше!
Я признаю, что она жутко испугала меня этими кроликами, но в этом не было ее вины, тем более что между мной и ею постоянно происходили странные вещи. Сейчас я отношусь к ним, как к методам жесткого воспитания, которые, как бы то ни было, принесли мне больше пользы, чем вреда. И проживи она достаточно долго, чтобы завершить мое образование, я уверен, что у меня не было бы тех проблем, о которых я говорил вам несколько минут назад.