– Нет. Я стараюсь не повторять своих ошибок. В тот раз я усвоил, что не очень-то разбираюсь в женщинах. И с тех пор не иду дальше случайных встреч.
Густав швырнул улов на доску, приколоченную к сосне, и потянулся за ножом для чистки.
– А ты? Все еще без мужа? Я тогда думал, что тебе не терпится самой испробовать всех тех запретных удовольствий, ведь ты тратила столько сил, чтобы взглянуть на нас хоть одним глазком. Хотя, – сдержанно добавил он, – сейчас для этого выходить замуж вовсе не обязательно.
Маргрит опустилась на скамейку поблизости и стала смотреть, как он чистит рыбу, непроизвольно поглаживая свою ногу.
– Никаких сил я не тратила. И, можешь успокоиться, я ни разу не видела по-настоящему того, что ты называешь запретными удовольствиями.
Повернув к ней голову, Густав улыбнулся, но Маргрит едва заметила это, ибо не сводила глаз с его рук. Они были длинные, сильные, красивой формы и на удивление хорошо – для фермера – ухоженные.
– Я с удовольствием устроил бы для тебя персональный показ, – поддразнил он.
– Нет, спасибо, – высокомерно ответила молодая женщина. – Куда больше меня волнует ужин.
Как ни странно, это было правдой. Все-таки аппетит ее явно улучшился, хотя голова по-прежнему была как в тумане, а когда он временами рассеивался, одолевали не особенно приятные мысли.
– Сама не знаешь, от чего отказываешься, – не отставал Густав.
– Охотно верю.
У Маргрит заурчало в животе, и она засмеялась, разряжая накалившуюся было обстановку.
Рыба оказалась потрясающе вкусной. Стемнело. Они вместе сидели за столом на улице и ели ее руками, запивая вином. В кустах смачно хрустел рыбьими головами кот.
Маргрит вздохнула и облизнула жирные пальцы. В это время в лесу внезапно раскричались сойки.
– А я-то думала, что Стокгольм шумный.
– Шум бывает разный.
– Ты, конечно, предпочитаешь деревенский.
– А ты нет?
Птичий концерт прекратился так же внезапно, как начался.
– Пожалуй, нет, – пробормотала Маргрит. – Городской шум теперь у меня в крови. Кроме того, в Стокгольме меня ждет моя работа.
Почти беззвучно – она уже привыкла к этому – Густав встал.
– Пойдем, пора сполоснуть, – мягко позвал он.
– Что сполоснуть? Тарелки?
– Себя сполоснуть, – донеслось до нее из-под стаскиваемой через голову рубашки.
– Ты шутишь!
– С чего ты взяла? Не раздумывай, ныряй.
Или, может, спрячешься в кустах и опять будешь за мной подглядывать?
– Вот еще!
Маргрит перекинула ногу через скамью и встала. Густав уже стаскивал брюки, и она с облегчением увидела, что в этот раз он в плавках.
– У меня нет купальника.
– По-твоему, это меня когда-нибудь смущало?