– Боже мой, Маргрит, что ты делаешь?
Густав Бервальд! Его темная фигура отделилась от расщепленной сосны, направилась к ней и замерла, не доходя двух шагов. Молодая женщина застыла на месте, совершенно забыв о наготе своего отливающего перламутром тела.
– Густав, а ты что здесь делаешь? Где Александр?
С минуту оба не могли сдвинуться с места.
Теперь Маргрит каждой клеточкой ощущала его взгляд на своем теле. Молния озарила его лицо, придав ему непривычно резкие черты.
– Ступай в дом! – приказал Густав, но она не пошевелилась.
Тогда он взял ее за руку и едва завел под выступ крыши, как у неба словно вышибли дно и хлынул настоящий ливень.
– Господи, ну почему, как только приезжаю сюда, к тебе, я обязательно вымокаю до нитки?
Они столкнулись в дверях, и Маргрит с размаху влетела в душную темную комнату. Хорошо, что она не зажгла фонарь, прежде чем пойти купаться. Сзади послышалось какое-то движение, и на пол со стуком упала медная пряжка.
– Густав, что ты делаешь? – Маргрит стала на ощупь искать полотенце, но наткнулась на его твердое мокрое тело. – Уйди с дороги, слышишь?
Цепкие пальцы схватили ее за плечи и отодвинули в сторону.
– Надо же избавиться от этих мокрых тряпок! Если ты случайно не заметила, то могу сообщить, что за последние несколько минут температура упала на десять градусов, и я не собираюсь расплачиваться воспалением легких за твою девичью стыдливость!
Возразить было нечего, и рассудком Маргрит это понимала. Но в то же время отчетливо ощущала флюиды взаимного притяжения, заполнившие комнату, где стало еще теснее от их страсти, рвущейся наружу.
Марфит ждала неизбежного продолжения. Ей казалось, что с того момента, как она села на старенький теплоход по имени «Ханс Сторссен», каждый шаг вел ее к этой точке во времени, к этому месту в пространстве… к этому человеку.
В тот раз Густав сказал, что не может взять на себя ответственность. Не желала этого и она.
А теперь… Господи, меньше всего она хотела снова оказаться сброшенной с небес на землю.
Так что же она застыла как соляной столп?
Густав снова дотронулся до нее, потом нетвердыми пальцами сжал ее руки у локтей и слегка встряхнул, словно этим движением выплескивая обуревающие его чувства. Вздохнув почти с облегчением, Маргрит прислонилась лбом к его плечу, и Густав вздохнул в ответ, в то время как его руки скользнули вниз по ее спине и, обхватив бедра, оторвали от пола.
Он прижал ее к своему напряженному телу, и Маргрит затаила дыхание. Ее кольнуло воспоминание о недавней обиде, но в его сильных руках она наконец расслабилась. Их сердца еще не застучали в унисон, но одно лишь ощущение мужского тела разлило по ее жилам вместо крови дикий мед. Соски грудей терлись о его кожу, пробуждая в ней небывалую чувственность.