Эта рекламная песенка и Димины мысли были такими неуместными и отвратительными, именно сейчас, когда там, где-то далеко, несколько сотен детей были в руках упырей с человеческими лицами, этого «зла под солнцем». И Дима подумал, что «зло» плодится и размножается именно потому, что из этого мира неслышными шагами уходит красота. А вместо нее — этой вечной, тонкой красоты — рождаются гомункулусы, денатурированные красотки, и чем дальше удаляется оскорбленная этой заменой красота, тем меньше у мира шансов спастись…
И он, Дима, помогает плодить этот отвратительный денатурат.
Это ведь его творение, глупая красотка, которая плевала на все несчастья мира, заботясь только о состоянии своих зубов.
Ее ничто не волновало, кроме денег и страсти.
И она была похожа на…
Вино приобрело отвратительный вкус. Стало кислым.
Он поморщился и отставил стакан дальше.
«Зачем она мне? Я ее не люблю…»
Красотка улыбалась с экрана монитора.
Теперь ее улыбка казалась ему зловещей.
«Если ты меня бросишь, — вспомнил он, — я не буду жить… Но и ты тоже не будешь!»
Этот разговор, который тогда казался ему глупой и неуместной шуткой, теперь вдруг обрел смысл.
«Я не буду жить. Потому что — мне будет незачем…»
Тогда, полгода назад, он был слишком легкомысленным, чтобы поверить в серьезность ее слов.
Теперь он начинал в них верить. И начинал бояться…
Ей и в самом деле жить было — незачем…
Он усмехнулся. Заставил красотку исчезнуть, одним легким прикосновением пальцев к клавиатуре.
— А вот ее я не мог бы нарисовать тут, — пробормотал он. — Ее можно только легкой акварелью и тонкой кистью… На мольберте. Она — живая…
Но воспоминания уже овладели его сознанием. Он не мог отрешиться от них — слишком живыми они были, осязаемыми, и эти голоса из прошлого, и тихий смех…
Это была самая обычная «тусовка творческих единиц», как он это про себя называл. Группа помпезного народа, обремененного комплексом неполноценности с сопутствующей манией величия…
Дима там терпеть не мог находиться. Ему казалось, что он — только новая бабочка в чьей-то коллекции.
Но, как ему объяснила тогда его однокурсница Людка Крайнева, притащившая его сюда, «без этой тусни ты никуда не пробьешься — погаснешь в своем журнальчике, даже не успев разгореться толком».
Он скучал, рассматривая людей, знаменитых и не очень и совсем незнаменитых — с одинаковыми неуверенными улыбками на лице, с чересчур громкими восклицаниями и чересчур тесными объятиями…
Они перечисляли друг другу свои «удачи» так навязчиво, что у Димы появилось стойкое убеждение — они страшно боятся, что их посчитают неудачниками.