— По делу Бирна? Его сын кивнул.
— Но что заставило тебя сделать это?
Лицо сына превратилось в сердитую маску. Сильвестр-старший видел его таким, когда он собирался кого-нибудь уволить, или когда акции падали, или когда ему не нравилось то, что ему подали на ленч. Но сейчас, к удивлению Сильвестра-старшего, в уголках его глаз появились слезы. Они смягчили его, убавив года. Неожиданно черствый руководитель превратился в десятилетнего мальчика.
— Я сделал это для тебя.
— Для меня? Сын кивнул:
— Вся эта история случилась из-за того, что у парня была мечта. Я знаю, что значат для тебя мечты, отец, знаю, что тебе хотелось бы, чтобы семья справила настоящее Рождество.
Сильвестр-старший почувствовал, как его сердце расширяется, почти взрывается от счастья и благодарности. Глядя на сына, он видел в нем маленького мальчика, тогда они звали его Чип. Весь в отца.
— О сын, — только и мог сказать он.
Сильвестр-младший стоял перед ним, мужчина средних лет, жаждущий одобрения своего отца. А старший видел это в его глазах, он видел это и раньше, много раз: вспомнил, как умоляюще он смотрел на него, ожидая, чтобы он пошел на игру школьной бейсбольной команды, поехал в семейный лагерь, сходил с ним в планетарий или поел хот-догов… И отца захлестнула волна старой вины.
— Я все думал о продавце деревьев, — сказал Сильвестр-младший. — Он так стремился удержать своего сына в прошлое Рождество, что это не позволило ему понять мечту сына. И я подумал, что сам был не способен увидеть твою мечту.
— Мою мечту?
— Твой проект «Посмотри вверх», помочь людям увидеть нечто прекрасное и важное. Люди должны мечтать.
— Они мечтают, — сказал старик дрожащим голосом. — Я боялся, что плохо воспитал тебя. Научил тебя всему, что касается биржи, но не твоего сердца. Теперь я вижу, что ошибался.
— Это не дается от природы, — ответил сын, как никогда робко. — Вчерашнее происшествие заставило меня подумать об этом. Счастливого Рождества, отец.
— Счастливого Рождества, Чип. — Сильвестр-старший смотрел на сына и пытался подавить комок в горле.
Проходили дни, Кристи продавал деревья. Люди приезжали к нему из всех пяти районов Нью-Йорка и даже из других мест — из Нью-Джерси, Уэст-честера, Лонг-Айленда и Коннектикута. Они платили ему на доллар больше да еще давали чаевые. Им хотелось сфотографироваться с ним, расспросить о Дэнни. Самое странное — что Кристи утратил свое красноречие. Ему было нечего сказать. Купят они дерево или нет — ему было все равно. Ему были безразличны и это внимание, и кошельки, которые только и ждали, чтобы их опустошили, он мог только совершать привычные движения.