— Шовен, подожди меня снаружи. Мне бы еще надо поквитаться с тобой за то, что ты не рассказал мне о ребенке раньше, но сперва я хочу поговорить с ней.
Филипп кивнул в сторону Эльвины, и монах с опаской взглянул на хрупкую девушку. Устоит ли она против гнева господина? Но холодный блеск в голубых глазах, поджатые губы и решительно вздернутый подбородок говорили об упрямстве и воле, ничуть не уступающим упрямству Филиппа. Неизвестно еще, кто одержит победу. Шовен вышел из шатра.
— Откуда тебе известно, что ребенок жив?
— Я не знаю. Но Марта не для того обхаживала меня, чтобы я осталась жива: она старалась ради ребенка. Мне кажется вполне вероятным, что она приложит не меньше усилий, чтобы выходить его. Зачем-то он был ей нужен!
Филипп кивнул.
— Если ребенок жив, ты хочешь, чтобы я нашел его? Ради этого ты вернулась сюда сегодня?
— Милорд, я дам вам все, если вы вернете его мне. Прошу вас, сэр! Он, наверное, с Мартой.
Филипп нетерпеливо взмахнул рукой. Разумеется, не ради него, Филиппа, Эльвина вернулась в шатер.
— Марта не прячет никакого ребенка. В противном случае я бы об этом знал. Но даже если он существует, надо действовать терпеливо и осмотрительно. У тебя так не получится. Марта убьет тебя, как только встретит, если то, что ты рассказала мне, правда.
— Я не боюсь смерти. Пусть лучше я умру, чем позволю этой ведьме растить моего сына. Я найду его! Найду! — воскликнула Эльвина и, упав на пол, начала молотить кулачками землю.
Филипп бережно поднял ее с земли. Погладил по голове. Он почти поверил в ее невероятную историю.
— Нет, малышка викинг. Сначала попробую я. Как ты сама сказала, мне гораздо проще это сделать.
Эльвина уперлась ладонями ему в грудь. Сердце ее рвалось из груди j но в лице Филиппа не было и намека на нежность, и она молчала, не зная, чего ждать.
— Я намерен выставить условие.
Эльвина замерла. Она сама сказала, что отдаст все, если он вернет ей сына.
— Если то, что ты рассказала, правда, ребенку грозит опасность. Беда, если кто-то из нас начнет задавать вопросы. Я пошлю монаха в поместье. Он займется поисками, а тебе придется остаться со мной и выполнять то, что ты обещала.
— Вы просите меня об адюльтере, милорд. Это грех, — с сарказмом заметила Эльвина.
— Не больший, чем быть шлюхой, на что ты согласилась с самого начала.
— Но тогда пострадал бы только один человек — я сама. Я совершаю грех, мне за него и отвечать. Адюльтер — другое дело.
Эльвина не могла заставить, себя думать о леди Равенне как о любимой женщине Филиппа. Не могла представить, чтобы он обнимал леди Равенну так, как обнимал ее, Эль-вину.