Дора вся съежилась при мысли о подобной судьбе. У нее в жизни тоже почти не было свободного выбора, но не иметь его совсем, особенно когда угрожает такая участь, – нет, это даже невозможно вообразить. Девушка даже слов подходящих не могла найти, чтобы выразить весь ужас того, что ожидало несчастную девочку.
– Насилие в таких делах не помощник, но ничего другого я придумать не могу, – призналась Дора, наконец. – Как люди слепы!
Вряд ли она хотела, чтобы слова ее прозвучали так безотрадно, но горечь в них слышалась явно.
– Но не все люди слепы, – ласково напомнил ей Пэйс. – Многие думают так же, как мы. Желал бы я, чтобы ты могла жить у наших друзей на том берегу. Спасибо тебе за храбрость вчера ночью, хотя это безумие так рисковать. Я бы предпочел, чтобы ты жила в безопасности.
От безыскусной похвалы ее смелости у Доры стало теплее на сердце, хотя она-то знала, что на самом деле трусиха. Закусив нижнюю губу, Дора упрямо покачала головой.
– Но там, в безопасности, я не могу быть кому-нибудь полезна. Я нужна здесь, так что я останусь.
Показался ветхий фермерский дом. Прошлой весной не было денег, чтобы побелить его заново. Джексон и Дэвид старались, как могли починить изгородь и крышу амбара, но у них было много своих дел за стенами дома, а свободного времени в обрез. Главная их забота – урожай. А урожай погиб.
Дора заметила, как критически Пэйс разглядывает убогое строение, но заставила себя спросить:
– Но ты хочешь здесь остановиться? Правда, это не то, к чему ты привык.
Пэйс неожиданно взял ее руку, и тонкие пальцы утонули в его широкой ладони.
– Да мне твой дом кажется раем. Вот, значит, откуда выпархивают ангелы?
Дора рассмеялась и пошла с ним по дорожке к ферме. Она давно уже не смеялась. А это так приятно. И так хорошо чувствовать свою руку в его руке.
Больше она сейчас ни о чем другом и не мечтала.
Лорд Бомонт, прямой как палка, сидел в своем кабинете и читал письмо на серой бумаге, лежащее перед ним на столе. Одну руку граф положил на молитвенник. Непонятно было, хочет он его открыть или уже молится. Дверь отворилась, вошел сын графа, Гарет, и прервал его сосредоточенное раздумье.
– Уж не думаешь ли ты послать за этим отродьем? – недоверчиво спросил молодой человек, садясь без приглашения в одно из обитых кожей кресел с высокой спинкой.
Граф, поседевший, но все еще красивый, как в более молодые годы, нерешительно постучал пальцами по дешевой бумаге.
– Но если это действительно она, то я обязан спасти ее из рук дикарей. Александра моя дочь, моя плоть и кровь. Долгие годы ее разыскивал мой посланный, но безуспешно, и вдруг, без всяких просьб и стараний с моей стороны, мне доставляют ее на блюде. Во всем этом чувствуется рука Господня.